Дмитрий Биленкин - Конец закона

- Опять ты видишь за всем классовый эгоизм! По-твоему, наши дорогие, в гробу я их видел, монополисты-капиталисты, креслозадые чиновники, сладкогласые политики враги себе? Не жажда всеобщего блага, но чистый инстинкт самосохранения должен им подсказать, что дальше так нельзя, что слепота массового сознания рано или поздно погубит всех - в том числе их самих.

Не удержавшись, Полынов фыркнул:

- Милый, дорогой Лесс! Разве французскую или русскую аристократию инстинкт самосохранения научил, что землю надо отдать крестьянам и установить хоть какую-то свободу? Где и когда в истории правящий класс добровольно, без боя умерял свой эгоизм? Вот уж чего не было, того не было. Так что не жди и не надейся.

- Тогда, видать, безнадежно, - сказал Лесс.

- Что?

- Все. Или быстрые, но контролируемые изменения, или кровавая операция. А кровь... - Лесс содрогнулся. - Может быть, уж лучше "бабуины".

- Это еще что за звери? Лесс вздохнул.

- Надпись, о которой ты упоминал, - их рук дело. Позавчера - "ангелы", вчера - "пипизане", сегодня - "бабуины". Это как гной, как высокая температура, как лихорадка. Хватит об этой мерзости! Что-то мы не о том говорим...

Лесс умолк. В перелесках уже чувствовалось свежее дыхание моря.

Это верно, подумал Полынов. Очень даже верно. Я не говорю о том, что произошло вчера. Лесс не говорит... Поди догадайся, о чем! Я молчу, ты молчишь, он, они молчат - такое вот упражнение в дипломатической грамматике. Гостю неловко вмешиваться, хозяину неловко впутывать гостя, да и пакостно, я бы вел себя точно так же. И все-таки мы говорим о том, что нас волнует. Да, да! Мы не вспоминаем прошлое, сенсации последних конгрессов нас не занимают, старых друзей будто нет вовсе, судьбы человечества нас, видите ли, интересуют больше, чем предстоящая рыбалка в горах Хлори. От кого и зачем мы таимся? Какого черта! Многолетняя дружба - или этого мало для полной откровенности?

- Между прочим, - заговорил он, - вчера мне довелось познакомиться с одним твоим соотечественником. Знакомство состоялось, надо сказать, при довольно странных обстоятельствах. Некий человек по имени Би...

Тропинка была узкая, Лесс шел впереди и вдруг застыл, как при звуке выстрела.

- Что? - Полынов быстро огляделся.

- Жук.

- Жук? Какой жук?

- Да вот же. Ты когда-нибудь видел такого? Полюбуйся:

эндемик, местная фауна.

В воздухе, описывая спиральные круги, басовито гудел изумительный, отливающий перламутром жук. Он кружил настойчиво, упорно, как заведенный.

- Прелестный экземпляр, ты не находишь?

- Прелестный, - недоумевая, согласился Полынов. Жук сделал еще один оборот и стал медленно, с достоинством удаляться. Лесс коротко и сухо рассмеялся.

- Ты чего? - с недоумением спросил Полынов.

- Так, ничего, вспомнился один анекдот. Мальчик ловит сачком жука, хочет наколоть его на булавку, а жук ему говорит....

- Жук?

- Он самый. "Разве папа не запретил тебе баловаться с электричеством?"

- Веселый анекдот, - сказал Полынов. - Очень веселый.

- Уж какой есть.

Вот даже как, сказал себе Полынов. Все будет хорошо. Значит, таким вот образом... Нюхай цветочки, стало быть, и вообще... Ну ладно. Лессу, в конце концов, видней. Да, ему видней.

- Не обессудь, - внезапно сказал Лесс. - День сегодня нескладный. Но ты не беспокойся, отдохнем на славу.

- Я не беспокоюсь, - ответил Полынов. - Нисколько.

- Вот и прекрасно.

...Край обрыва порос соснами. Стволы некоторых накренились, а корни повисли над пустотой, словно деревья спрашивали: "Шагнуть или не стоит?" Людей на пляже было немного, вдали ослепительно белели треугольные паруса яхт. Море с шумным вздохом накатывало на песок, оставляя неровные строчки пены.

Лесс и Полынов сбежали, на ходу стаскивая одежду. Море - ласковое, теплое, колышущееся - приняло их, смыло заботы, убаюкало на волне. Они резали его гладь, ныряли, так что зыбкое пятно золотистого света вверху туманилось синевой, отдыхали на спине и снова ввинчивались в податливо-упругую воду. А когда они наплавались и вышли, их мокрые тела охватило приятное тепло. Они повалились на песок, раскинулись в блаженстве, как когда-то, как в детстве, до всяких полетов в космос, до проблем науки, которые пришлось решать, до степеней и званий, которых они достигли.

- Осторожней, тут мазут, - предупредил Лесс, когда Полынов захотел сдвинуться.

- Ничего, - пробормотал Полынов. - Я вижу. Они помолчали, следя за полетом чаек.

- Дураки были эти кроманьонцы, - после недолгого молчания проговорил Лесс.