Джеймс Данливи - Рыжий

— И как именно они стояли?

— Не помню.

— Ходили ли они вокруг тебя, как манекенщицы, чтобы продемонстрировать самые привлекательные свои прелести?

— Господь с тобой, Мэри.

— Но поступали они так или нет?

— Некоторым образом.

— Не подумай только, что я чересчур уж прямолинейна. Когда ты на той вечеринке наговорил мне всяких странных вещей, я подумала, что ты какой-то чудной, но когда я обдумала их во время прогулок, то они перестали казаться мне странными. Я завела себе привычку думать о тебе во время прогулок по Ботаническому саду. Деревья и лианы в оранжерее напоминали джунгли. А на поверхности пруда плавали лилии. Они такие необычные. Мне так хотелось к ним прыгнуть, но я боялась, что на дне могут оказаться существа, которые искусают мои ноги.

Мэри сидит на краю кровати. Я прислонился спиной к стене, рассматриваю ее. Какие они у тебя большие. На них можно спать, как на подушках. Я — раскаленный билет в вечность, несущийся по рельсам во все концы. И в Кэрри, и в Качерчивин. За доллар я готов исполнить танец быка, а ты-то уж знаешь, каков я, когда этим занимаюсь.

— Себастьян, мне так уютно лежать с тобой в обнимку. А я и не надеялась, что ты придешь меня встречать. Мне казалось, что мне вообще приснились наши встречи. В том доме я растрачивала жизнь понапрасну, а ведь все могло быть вот так. Ты думаешь, в моей фигуре много изгибов?

— Ты мой маленький кружочек.

— Обними меня крепче.

— Назови меня гориллой.

— Горилла.

— Похлопай меня по груди. Ух ты. Я не в такой хорошей форме, как ожидал.

— Просто люби меня. И я хочу, чтобы у меня были дети, потому что ты будешь их любить. И я могу устроиться на работу. Когда-то я получила приз за участие в пьесе. Я хочу гладить ими твою грудь. Ведь это как раз то, что любят мужчины?

— Мне очень нравится.

— И я часто думала, что могла бы кормить тебя грудью. Ты бы пил мое молоко?

— О Господи, Мэри.

— Тебе ничего нельзя сказать.

— Говори мне. Я просто шучу. Я бы пил его.

— Я думаю, это потому, что ты такой худой. А мне очень — очень нужно. Ну разве это не ужасно? И сегодня ночью мне это так было нужно.

— Это не всегда получается.

— Но ты будешь со мной столько, сколько мне нужно?

— Я буду стараться изо всех сил, Мэри.

— Я читала, что на нем можно сидеть.

— Это правда.

— И делать это со спины.

— И это тоже.

— Я так волнуюсь.

Быть может, кто-нибудь где-нибудь делает это со всех сторон. Круглая Мэри. Я еще не достиг того возраста, в котором Христа распяли, но меня уже несколько раз пригвоздили. И, Мэри, ты буквально пришпилила меня к постели. Своей похотью. И в твоих глазах горит черный огонь. МакДун изготовляет фальшивые реликвии для Святой Римской Церкви. А другие, одетые в одежды священников, в Северном Дублине нежно гладят детей по их ангельским личикам и благословляют их, когда они выходят за школьные ворота, и тут же шепчут гадости сопровождающим детей монашкам. Что заставляет умирать мое сердце? Может быть, маленькие Дэнджерфилдики, выскакивающие из маток по всему земному шару? Я возвращусь в Ирландию с карманами, набитыми золотом. И разобью окна Скалли самородками. Маларки тогда сможет провести линию метро из своего подвала прямо в бар. Ну как тебе сейчас, Мэри? Замечательно, мне очень хорошо. Мы всегда будем вместе? Пожалуйста. И ты не будешь уходить с другими и заниматься этим с ними, а я буду работать по дому, готовить еду, стирать рубашки, штопать носки и доставлять тебе радость. Но, Мэри, как же другие мужчины? Они для меня не мужчины, потому что сердце мое принадлежит тебе. И если ты не будешь смеяться, я расскажу тебе, о чем я думаю. Я не буду смеяться. Я думаю, что Господь Бог создал этот замечательный инструмент, чтобы бедные люди, такие, как мы, наслаждались жизнью.

В воскресенье утром они пришли на станцию Эрл Корт. Себастьян держал Мэри за руку в черной перчатке. Любовники, согретые и отгороженные от всего остального мира улыбками, взглядами и словечками, которые шепчут только на ушко. Я свежевыбрит, и лицо мое покусывает лосьон, потому что Мэри сказала — тебе нравится тереть свою щеку о мою.

Заводит ее в поезд. Когда скрещивают такие ножки, как у Мэри, то у меня перехватывает дыхание. И я вижу, что она чуть-чуть выщипала по краям брови, но я это не очень-то одобряю.

На станции Виктория они вышли из подземки. И увидели несколько вполне довольных жизнью людей. А затем по Бакинхэм Пэлэс Роуд и Семли Плэйс пришли к церкви, сложенной из красных кирпичей. Он раздвинули зеленые занавеси, и они оказались в помещении, залитом золотым светом и заполненном звуками музыки.