Владимир Обручев - За тайнами Плутона

27.02.1936 г. "Меня радует, как В. А. активно относится ко всему окружающему его. Как он всем интересуется. Я ему сказала, что мы с ним большевики без партбилета. Мне все дорого - каждая, даже маленькая, победа меня радует".

27.02. 1936 г. "В. А. на мой вопрос, как он участвует в практической жизни страны, ответил, что вся его работа по геологии Сибири есть его труд для Советской страны".

08.03. 1936 г. "В нем удивительно то, как он работает".

19.02. 1937 г. "Грустно и тяжело! Смерть Серго (Орджоникидзе)... В. А. свою скорбь глушил еще большей работой. Он не может пассивно переживать огорчения. Он переводит себя всего в действие, и только в движении, в работе он черпает силы, душевное равновесие и бодрость. Как часто я смотрю на него и думаю - вот у кого надо учиться работать. И я уже многое стала познавать"...

Годы спустя близкий сотрудник Владимира Афанасьевича - А. М.

Чекотилло - напишет: "Ева Самойловна... была и его секретарем, и

подругой жизни, и няней, и охраной от ненужных дел и посетителей".

Осенью 1935 года Владимир Афанасьевич переехал в Москву. Вышел в

свет первый том его монографии "Геология Сибири". В 1936 году

второй, еще два года спустя - третий. Один за другим издавались тома

"Истории геологического исследования Сибири". Из-под его пера

выходило в это время до восьмидесяти печатных листов в год!

Энциклопедические знания и феноменальная память позволяли

Владимиру Афанасьевичу творить воистину чудо:

"Когда я сажусь писать, то беру ручку и пишу, не останавливаясь

и не испытывая никаких мучений. Из левого ящика беру бумагу,

написанные страницы складываю в правый ящик; когда рукопись книги

закончена, то отсюда она передается моему наборщику. Ведь я слишком

стар, чтобы тратить время на исправление ошибок после перепечатки на

пишущей машинке"...

Семидесятипятилетие Владимира Афанасьевича отмечалось очень

торжественно. Чествовали юбиляра на общем собрании Академии наук в

Доме ученых, вечером был банкет. Много говорили о заслугах Обручева

перед советской геологией, о его любви к науке, о необыкновенной

продуктивности, о юношеском энтузиазме.

Имя Обручева было присвоено только что созданному Институту

мерзлотоведения и горному факультету Томского индустриального

института.

Владимир Афанасьевич был награжден орденом Трудового Красного

Знамени, а в 1941 году его монография "Геология Сибири" была

удостоена Сталинской премии 1-й степени.

Пять тысяч лауреат перевел в Иркутск, на пополнение библиотеки

музея краеведения, пять тысяч - Кяхтинскому краеведческому музею,

пять тысяч - в Томск, на материальную помощь студентам горного

отделения.

А когда началась Великая Отечественная война, Обручев передал

значительную сумму в фонд обороны.

После первой бомбежки Москвы решено было немедленно эвакуировать

академиков в Казахстан, на курорт Боровое. Но в Свердловске поезд

встретили представители обкома партии, - не захочет ли кто-нибудь из

академиков работать на Урале.

- Мы остаемся здесь, Эва, - решил Владимир Афанасьевич. Он

всегда так произносил имя жены.

Мариэтта Шагинян в своем очерке "Портрет академика В. А.

Обручева" писала:

"В те дни многие чувствовали себя вышибленными из привычной

колеи, должны были привыкать к походному быту, к отсутствию нужных

рукописей, драгоценной библиотеки и годами собранных материалов, без

которых, казалось, невозможна никакая научная работа. Но Владимир

Афанасьевич, как только поднялся в отведенный ему номер гостиницы,

вынул старую чернильницу темно-коричневого цвета, верного друга,

сопровождавшего Обручева в его поездках почти пятьдесят лет.

Семидесятивосьмилетний геолог не нуждался в долгом приспосабливании к

новому месту. Множество экспедиций провел он в своей жизни, отнюдь не

прерывая научной работы: расположится на ночлег в убогой клетушке

китайской гостиницы, на так называемом "кане" - теплой глинобитной

лежанке, отапливающейся изнутри, достанет чернильницу, собранные

образцы, зажжет свои свечи и при свете их работает со вниманием и

увлечением, как в городском кабинете.

Правда, в свердловской гостинице не было под рукой ни его

московской библиотеки, уникальной по разделу Азии; ни обширного

картографического собрания в ящиках, которые давно уже не умещаются в

его кабинете и громоздятся в коридоре и в передней. Но Владимир