Шарон Ли - Путь разведчика

Постоянный подъем, длившийся десять минут, привел его на деревянный помост, крепко установленный между тремя толстыми ветвями. Даав устроился на нем, привалившись спиной к одной из ветвей и осторожно подобрав под себя ноги. Они с Эр Томом построили это убежище в детстве, две дюжины лет тому назад. Тогда этот помост казался просто огромным.

Он откинул голову на теплое дерево и вздохнул. Словно откликнувшись эхом, ветерок шевельнул ветки вокруг него. Что-то с резким стуком упало на доски у его руки. Он поднял упавшее — орех.

— Спасибо, — тихо сказал он Дереву, вскрыл кожуру, сломав скорлупу пальцами и почтительно съев сладковато-мягкую сердцевину.

— О боги!

Он закрыл глаза и перестал сдерживать слезы. Здесь никто — и ничто, — кроме Дерева, не увидит, что он плачет.

Его скорый брак — это был лишь самый малый источник боли. Пусть леди мелочна и жадна, и ценит в нем только его высокое положение, иного он и не ожидал. От нее нужно было одно: чтобы она родила здорового ребенка. Если она окажет ему эту единственную услугу, то он с радостью даст ей все драгоценности и дорогие побрякушки, которые она только пожелает.

Его собственного ребенка, которого он мог бы обнимать, согревать и лелеять. Этот образ наполнил его такой сильной тоской, что его почти замутило от неисполненного желания. Его собственного ребенка, на которого можно было бы изливать всю любовь, которая грозит перекиснуть из-за того, что заперта у него в сердце. Собственного ребенка, который мог бы заменить ту любовь, которой его лишил союз Эр Тома с его спутницей жизни… Нет!

Эр Том не стал любить его меньше, и к этой опоре добавилась еще и искренняя привязанность Энн, не говоря уже о несдержанной теплоте Шана, наследника Эр Тома. Одиночество Даава не было порождено тем, что Эр Том от него отдалился, и его спутница жизни ничем его не обидела. Истина была гораздо более печальной.

Здесь, прислонившись к мощной ветке Дерева, Даав признался себе в том, что завидует счастью брата — и немного поплакал из-за того, что не может стать достойнее и воспринимать счастье брата как свое собственное.

Слезы быстро кончились, потому что он был не из тех, кто часто плачет, и он остался сидеть, прислонившись к Дереву. Его разум был открыт и ни на чем не сосредоточен.

Негоже, чтобы новый ребенок принял на себя обузу в виде всей любви Даава. Если он обнаружит, что из него получается настолько плохой родитель, ребенок будет немедленно передан на воспитание Эр Тому, чтобы там его любили и приучали к дисциплине умеренно.

И нельзя рассчитывать на то, что Эр Том, у которого теперь есть спутница жизни и наследник, а также обязанности мастер-купца и тоделма, полностью удовлетворит потребности своего неугомонного чалекет в общении с людьми. Необходимо найти иное решение, иначе Даав действительно может впасть в уныние.

«Ради блага Клана», — подумал он и неожиданно зевнул, надышавшись прохладным воздухом с легким ароматом мяты.

Возможно, он даже задремал — на несколько минут, не более, — но проснулся он с готовым ответом в уме.

Обдумав случившееся, он улыбнулся: ведь это было совершенно очевидным шагом, который ему следовало бы сделать самому, и давно.

— Спасибо тебе, — еще раз сказал он Дереву, и ему показалось, что листья шевельнулись в легком, ироничном поклоне.

А потом он спустил ноги с настила и начал спускаться вниз.

Игра шла на большие ставки, и, как всегда, Вин Син чел-Мара был там, где они были самыми большими, вытягивая кантры из карманов юных светских щеголей, как магнит, притягивающий к себе железные опилки.

Он был настоящим волшебником в том, что касалось карт, этот чел-Мара, и все его дружки это подтвердили бы. И нужно было быть любимцем богов или невинным младенцем, чтобы сесть за игорный стол напротив него и взяться за карты.

В этой вселенной хватало любимцев богов, которых бы мог стричь чел-Мара, а вот невинные младенцы в тех местах, где он обретался, были редкостью. Однако похоже было, что этой ночью один такой младенец случайно попал в глубины казино Квенпалта — и теперь эта девочка стояла, наблюдая за игрой широко раскрытыми затуманенными глазами.

Она была совершенно не на месте среди толпы игроков — их блистающих драгоценностей и шуршания шелков. Одета в стеганую рубашку, широкую и бесформенную, туго зашнурованную вокруг хрупкой шеи, а единственным украшением ей служило старинное серебряное кольцо-головоломка.