Фриц Лейбер - Большое время

Она осуждающе посмотрела на нас, подбирая с пола поднос и лекарства, не забыв при этом и перчатку, которую водрузила в центр подноса, как священную реликвию.

Бур, удержав равновесие, попытался было заговорить с ней, но она обошла его, как пустое место, и снова он ничего не мог сделать из-за своего подноса с рюмками. Тогда он наконец стронулся с места и быстро раздал выпивку. Я сразу же сделала солидный глоток, потому что увидела, как новая дева зашла в Хирургию, а я терпеть не могу, когда мне напоминают, что у нас есть это заведение, и очень хорошо, что Док слишком пьян, чтобы этим заниматься. Некоторые из хирургических инструментов паукообразных чересчур болезненны – мои воспоминания об этом относятся к числу тех, которые я предпочла бы как можно скорее вычеркнуть из памяти.

К этому времени Брюс снова присоединился к нам и, изо всех сил сдерживаясь, заявил:

– Слушайте, вы можете ржать сколько угодно, но дело вовсе не в этой чертовой перчатке.

– А в чем же, достойнейший? – спросил Сид. Он был весь воплощенное внимание, и это выражение невинности подчеркивала его тронутая сединой золотистая бородка.

– Дело в принципе, – заявил Брюс, окидывая нас подозрительным взглядом, хотя никто и не думал улыбаться. – Дело в этой жалкой беспомощности, в гибели космоса – только не говорите мне, что по планам этого не было! – которую маскируют под милосердную, все сознающую власть.

Пауки – а мы не знаем, кто они на самом деле; это просто название; мы видим только таких же их агентов, как мы сами – Пауки выгребают нас из наших спокойных могил…

– И что в этом плохого, парень? – проворчал Сид, с совершенно невинным лицом.

– …и воскрешают нас, если им это удается, а потом говорят нам, что мы должны бороться с другой силой, странствующей во времени, которую называют Змеями – и снова это только название – которые собираются изуродовать и поработить весь космос, его прошлое, настоящее и будущее.

– А разве это не так, друг мой?

– И пока мы еще не вполне очухались, нас вербуют в Большое Время и распихивают по туннелям и норам вне нашего пространства-времени, во всяких дрянных чуланах, серых мешках, мышиных норах – не сравнить с этой Станцией – которые сотворили Пауки, может быть, посредством мощных имплозий, но никто точно не знает; а потом нас отправляют со всякого рода миссиями в прошлое и будущее, чтобы изменить историю, как считается, таким образом, чтобы воспрепятствовать Змеям в их происках.

– Верно, дружище!

– И тут у нас под ногами все начинает гореть, удары следуют один за другим, наши ощущения настолько вывихнуты, наше общественное и личное сознание так болезненно искажено, те нити, которыми все мы привязаны к реальности, завязываются в такие тугие узлы, что мы совершенно не можем воспринимать вещи, как они есть на самом деле.

– Мы все это ощущаем, приятель, – сухо сказал Сид, и Бур тоже кивнул своим гладким черепом.

– Поглядел бы ты на меня, Kamerad, мои первые пятьдесят снов, вставил Эрих, а я добавила:

– И у нас, девушек, то же самое.

– О, я знаю, что мне следовало бы стать более толстокожим, и не думайте, что я этого не сумею. Не в этом дело, – резко сказал Брюс. – Я бы махнул рукой на то, что запутался сам, на ту сумятицу, что устроили в моей душе; я даже не стал бы восставать против переделок истории и разрушения бесценных творений прошлого, которые когда-то считались вечными, если бы я почувствовал, что это к лучшему. Как уверяют нас Пауки, чтобы остановить Змей, крайне необходимо, чтобы Запад одержал победу над Востоком. Но что они делают для достижения этой цели? Вот несколько прекрасных примеров.

Чтобы уравновесить силы в древнем Средиземноморье, они укрепили Крит в ущерб Греции, превратив Афины в город-призрак. Платон оказался заурядным сочинителем, и вся греческая культура зазвучала в минорном ключе.

– У тебя есть время на изучение культуры? – услышала я свой собственный голос и тут же зажала ладонью рот.

– Но ведь ТЫ, парень, помнишь же платоновские диалоги, – заметил Сид.

– И не вороти нос от Крита – у меня там замечательные друзья.

– Но долго ли еще я буду помнить «Диалоги» Платона? И кто их будет помнить после меня? – возразил Брюс. – А вот еще пример. Пауки пожелали сделать Рим могущественным и так ему помогли, что он рухнул под натиском германцев и парфян через несколько лет после смерти Юлия Цезаря.

На сей раз вмешался Бур. У нас на Станции почти все обожают такие перепалки.