Святослав Логинов - Я не трогаю тебя

Никто не пытался уличить его в неточностях, и солгать удалось легко и убедительно. А каждое услышанное на Земле слово укрепляло его в принятом решении и почему-то одновременно расшатывало убеждение, что он поступил правильно.

Челнок сел на крышу города. Вольт спустился на свой этаж и вышел во внутренний сквер. Пешеходные дорожки, движущиеся и обычные, а рядом, за плотной стенкой неприхотливого барбариса, тоненькие чахлые деревца. Несмотря ни на что, деревья не желали расти на внутренних этажах гигантских домов.

Вольт остановился, не дойдя до своей квартиры. В живой изгороди зиял просвет. Раньше тут рос куст шиповника. Неделю назад, когда Вольт улетал, среди листьев появился плотный, зеленый с красным кончиком бутон. Теперь куста не было.

К Вольту подошел сосед, Иван Стоянович Бехбеев.

— Смотришь? — спросил он. — Смотри. Вот как бывает: занюхали цветок. Не стоило и сажать. Я, как это началось, решил полюбопытствовать и поставил счетчик. Так, знаешь, в первый день цветок две тысячи человек понюхали. В очередь стояли, как на выставку. Каждый наклонится, вдохнет поглубже и отходит. Так весь день. Пальцем до него никто не дотронулся, а он все равно на третьи сутки завял. И ведь понимаю, что все зря, а все-таки новый цветок посажу, как только черенок достану. А его опять занюхают, это уж как пить дать. Растения не любят, если чего слишком много. Я по своей работе вижу. Машины мы на границе задерживаем, а если кто с малышами пешком идет заповедник посмотреть, то порой закрываем глаза. Так вот, там то же самое, вдоль границы ничего не цветет, редко когда чертополох распустится. Понимаешь, не рвут их, а сами не цветут!

Вольт не раз слышал печальные рассказы Бехбеева о службе в заповедниках, как раньше они медленно умирали и как двадцать лет назад, когда Вольт был еще мальчишкой, их спасли, засадив человечество в огромную тюрьму. Смешно и обидно: тюрьмой была вся Вселенная, кроме того единственного места, где люди могут и хотят жить. Все это Вольт знал, но сейчас он обратил внимание совсем на другое.

— Иван Стоянович, — спросил он, — я не совсем понял; выходит, туда пытаются пробраться на гравилетах и без детей?

— А ты как думал? — Бехбеев выпрямился. — Мерзавцев на свете еще сколько угодно. Да и нормальным людям тяжело. Особенно когда объявили проекты быстрого освоения: у всех было ощущение, что скоро конец бедам и можно не скопидомничать. Тогда гравилеты косяками в зоны шли, а мы их силовыми полями невежливо останавливали. Страшно вспомнить. Я теперь этих новинок в освоении просто боюсь. Взбунтоваться сапиенсы могут, а четвероногим расплачиваться. Вы уж осторожней открывайте, чтобы зря не обнадеживать и не разочаровывать.

— Обязательно, — ответил Вольт и, извинившись, пошел, все ускоряя шаг, потому что дверь его квартиры открылась, и на порог вышла Рита.

— Вольтик, расскажи мне сказку. Все равно какую, только грустную. Ты рассказывай, а я буду слушать тихонько, как мышка. Только если совсем печально станет, я тебе в подмышку ткнусь и немножко поплачу. Ты ведь не рассердишься?

— Что ты? — сказал Вольт. — Слушай. Далеко-далеко, в укромном уголке мироздания, вокруг желтого солнышка бегает маленькая планетка. Я, конечно, неправ, она не маленькая, для себя она очень даже ничего. У нее есть голубое небо и трава, зеленее которой не найти, есть море, ветер, птицы, чтобы летать, и звери, чтобы бегать. Большие белые, очень гордые птицы и смешные пушистые звери. Там можно бегать босиком и пить воздух, не боясь, что он кончится…

— Вольтик, какой ты у меня смешной! Разве эта сказка грустная?

— Да, Рита, это очень грустная сказка.

Об этом так много говорили и писали, этого так долго ждали, что в конце концов перестали ждать. Но время шло, корабли строились, и вот их стало больше, чем требовалось для проектов освоения и дальнего поиска. Вышло решение об открытии космического туризма.

Мало кто знал, какие битвы отгремели, прежде чем Мировой Совет утвердил это решение. Сергей Юхнов отчаянно сражался за идею сплошного поиска. Однако космический туризм победил, надо было дать хоть какую-то отдушину миллиардам замкнутых в мегаполисах людей. Конечно, полторы тысячи старых, переоборудованных для автоматического полета кораблей не могли удовлетворить всех, но все-таки это было кое-что. Любой взрослый человек, прошедший трехмесячные курсы, имел право получить звездолет, выбрать систему в радиусе одного перехода и отправиться туда одному или взяв трех-четырех друзей. Программа полета рассчитывалась на Земле, корабль сам отвозил экипаж к выбранной звезде и через пять дней привозил обратно.