Андрей Бочаров - Я и Я (сборник)

– Больше «серых клонов»!

– Новые саркодраги!

– Торчинг! Торчинг!

– Реализм тошнотный, реализм тошнотный!

Час шел за часом, и вот толпа особенно сгустилась – жаждущие встречи всегда донимали Бронза. Валерия не толкали, у спокойно стоящих людей был приоритет. Наконец он встретился взглядом с высоким, загоревшим, плохо выбритым человеком, одетым в пыльную, походившую на сенаторскую тогу, накидку. Сам Валерий тоже был здесь немного другим – высоким, но болезненно худощавым. Другие просители замолчали.

– Снова ты.

– А то!

– Системы охраны впаривать будешь?

– Война неизбежна.

– Обыкновенные суды неизбежны. Война – нет.

– С мертвецами судиться всегда проще, – неожиданно подмигнул собеседнику Валерий. – По моим расчетам, мы как раз сейчас сможем увидеть первую атаку.

– Не верю, – Бронз мотнул головой, но взгляда не отвел. – Ты слишком обижен на свою смерть – мы сожгли позапрошлого тебя.

– Давай еще подождем, поверишь!

– Ты так нагло говоришь, будто сам организуешь войну.

– Хочешь проверок? Я готов.

– Ты слишком легко на них соглашаешься, – собеседник никогда бы не возглавил эту банду эгоцентричных лентяев, верь он простым проверкам.

– Просто я очень хочу получить свои комиссионные…

Олефир щелкнул пальцами, и обычный экран, появившийся в воздухе, показал всем, что делается на складе коконов. Некий старик в самодельной одежде, лаптях из аппаратных шлейфов, с ладанкой на груди и солидным стволом в руках шел от установки к установке. Заглядывал в дисплеи с изображениями лиц и характеристик спящих.

– Думаешь, я не знаю? – Бронз ощущал состояние систем в любое время суток. – Он вполне безобиден.

И старец Бражников действительно был спокоен, отец семейства искал будущего жениха своей внучки, молодого человека, которому надоедают иллюзии. Только вот лицо в соседнем с жениховым дисплее что-то затронуло в его душе. Олефир сейчас не мог знать, что именно. «Третий Адам» только понимал, что здесь проявляется работа «старшего брата»… Глаза у старовера опасно сузились, и он весь подобрался.

А дальше все произошло очень быстро. Старик решил действовать. Во всяком случае, охранная система подумала именно так. Рявкнула сирена, вспыхнули красные предупредительные лампы. Старика это вразумить не могло: что ему до сатанинских огней? Следующий шаг охранной системы – выстрел резиновой пулей. Он должен был разрушить «пушку» в руках Бражникова. Но старик не выпустил из рук оружия (еще бодрый, с мрачной усмешкой подумал Олефир). Растрескалась только внешняя радароустойчивая оболочка, и меньше чем через секунду он спустил бы курок.

Старика могла остановить только смерть. И она пришла в обличье свинцовой пули.

Вокруг Олефира стало чуть просторнее, а в большом зале некоторые баки-коконы распахивались, как вспоротые брюха селедок, и оттуда почти что выпрыгивали самые нервные из виртуалов. Как были, в трубках, проводах и маточной слизи, они шли к мертвому телу со снесенным затылком, и скоро вокруг уже стоял кружок людей, недовольных своим выходом из цифровой нирваны.

– Права на «возгонку» они так вам не оставят, – это был эффектный момент для обращения к Бронзу. Тот оставался в «Желтой Ахайе» и стоял, полуприкрыв веки, – слишком много сигналов к нему поступало.

Валерий будто увидел себя глазами этого человека – недалекий, жадный, но очень удачливый торговец. Один из тех мелких шакалов-рвачей, которые никогда не переведутся под луной. Он, этот самый торговец, не мог знать всего объема конфликта и не представлял, какие данные сейчас, в эти минуты, получает вся система безопасности. Но он угадал время.

– Я переговорю с тобой завтра. Нет, послезавтра. Отдельно.

Бронз повернулся и так же медленно пошел к зеленой арке, только рисунок толпы вокруг него теперь был другой – быстрый и нервный. Начиналась маленькая война, и виртуалы-саркофажники не знали, будет ли она для них победоносной.

Олефир попытался вспомнить, как звали Бронза еще двадцать лет назад – до того, как игровой ник заменил ему родное имя. Где-то в глубине памяти было готово раскрыться досье, но Валерию вдруг расхотелось перечитывать эту информацию. Она была несущественной.

Квартира Олефира теперь напоминала банковский сейф, причем не простой бронированный ящик, а наглый, агрессивный инструмент для сохранения денег, который при случае может и током ударить, и пол из-под ног выдернуть.