Андрей Пинаев - Болото

— Ощ аз рещ, ю ян рсамо!

Он тут же зажал рот двумя руками, словно опасался выдать какую-то тайну, и умоляюще посмотрел на меня. Я попятился к двери и очень отчетливо понял, что если продолжу смотреть в эти красные глаза, очень скоро грохнусь в обморок. Дверь открылась, и на ферму ворвались охранники Влад и Гена, следом вошел красный от злости начальник.

— Ой, блин… это что ж такое?!

Петро отступил в угол, зажимая рот двумя руками и отчаянно мотая головой, словно что-то рвалось из него наружу.

— Петро… это ты сделал?!

Петро тоненько заскулил и скорчился в углу. Тем временем на шум пришли электрик Миша и завхоз, которому как раз полагалось в это время обойти помещения.

— Во как! — констатировал Миша. — совсем с ума сошел!

Завхоз Саня пригляделся:

— Кажется, он что-то хочет сказать…

Петро еще крепче зажал рот и что-то промычал.

— Петро! Что ты говоришь?

Дядька Петро заплакал, продолжая зажимать рот.

— Ну скажи, не бойся…

— Ощ аз рещ, ю ян рсамо! Ощ аз рещ, ю ян рсамо! Ощ аз рещ, ю ян рсамо!!! А-а-а-а!!! - взвыл дядька Петро, перепугав всех. Высказавшись, он сунул руку себе в рот и с мерзким хрустом вырвал свой язык.

Я закричал от страха. Петро свалился набок, обливаясь хлещущей изо рта кровью, и начал биться в конвульсиях.

— Бегом! Лизу сюда приведи! — крикнул единственный не растерявшийся завхоз Саня. Он сорвал через голову футболку и попытался заткнуть кровоточащую рану во рту дядьки Петро.

Я кинулся в медблок. Ах, проклятие, какие же длинные эти бетонные коридоры… наконец я открыл дверь медблока и увидел Лизу. Она лежала лицом вниз, не шевелясь.

— Лиза… Лиза!

— М-м-м…

— Что с тобой?

— Оййй, голова моя…

Лиза с трудом поднялась, держась за мою руку и огляделась.

— Петро… совсем с ума сошел. Я утром пришла его проверить, а он как врежет мне…

— Он сейчас на ферме. Он мясного червя загрыз, а потом себе язык оторвал!

Лиза схватила аптечку первой помощи и сказала:

— Идем, только не очень быстро. Голова кружится.

Когда мы пришли, дядька Петро доживал последние мгновения своей жизни. Кровь текла изо рта непрекращающимся ручьем. Лиза охнула, открыла аптечку, вынула инструмент неизвестного мне назначения и попыталась повернуть голову дядьки Петро. Тот неожиданно рванулся и укусил ее; затем он вытянулся и затих.

Весь Лагерь затих, подавленный случившимся. Дядьку Петро любили все, и его смерть потрясла нас. На ужин в столовую я пришел позже остальных, поэтому сидел за столиком один, меланхолично покачивая на пальце медвежонка-брелок. Пришла Лиза и села рядом, ее левая рука, прокушенная сумасшедшим охранником, была туго забинтована. Лиза вздохнула.

— Я его тело вдоль и поперек просветила… думала, какие-то изменения в мозгу, или инфекция какая-то редкая… абсолютно здоровый, только вот, сошел с ума.

— Жалко дядьку Петро.

— Да, жалко. Хотела его тело сегодня же отправить в город, да связь прервалась. Странно так… я с нашим ведущим доктором связалась, ну в городе который, только рассказала ему, что с Петро случилось, вдруг раз — и связь как отрезало. Словно на том конце отключили нас.

— Ветер опять крепчает, наверное из-за этого.

— Ага, наверное… что это у тебя?

— Брелок. Марина подарила. За день до смерти.

— Вы… были близки?

— Нет, я ее почти не знал.

Я откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок.

— Знаешь, Лиза, мне кажется, она была очень хорошим человеком. Гораздо лучше меня. Потому что она так любила синее небо, что не смогла вернуться на Болото, в туман. А я смог. Более того: я, кажется, начинаю привыкать ко всему этому. Еще немного, и мне начнет здесь нравиться.

Подумав, я достал из кармана витую нитку и повесил медвежонка на шею.

Я проснулся оттого, что кто-то бешено тряс меня. Открыв глаза, я увидел всполошенного Толика.

— Максим, сбегай к Лизе, принеси чего-нибудь успокоительного. У Саши истерика.

Саша, свернувшись в клубочек, лежала на койке, отвернувшись лицом к стене, и всхлипывала:

— Плохо… плохое… беда…

Я как был, в одних трусах и босиком, выскочил за дверь. Длинный бетонный коридор еле освещался несколькими светодиодными лампами, и, ничего не видя под ногами, я вскоре наступил босой ногой на маленький осколок стекла.

— Уй-я…

Пришлось сбавить ход. Через две пустые комнаты от нас была комната «Пиратов». Их дверь была настежь открыта. Конечно, двери в наши комнаты закрывались на чисто символические замки, и далеко не все утруждали себя запирать их на ночь, но распахнутая дверь среди ночи…