Журнал «Если» - «Если», 2012 № 11

— Не понял…

— Андреев, в данный момент задавать вопросы, не входящие в технический регламент, — моя прерогатива. Я должен знать, как вы будете действовать в нестандартных ситуациях. Повторяю вопрос: зачем приводить в боевую готовность взрывное устройство расстыковки модуля в случае неисправности автоматики стыковочного узла?

— Затем… затем… — запинаясь, начал Сергей. — В общем, если система автоматики стыковочного узла не реагирует на сигналы главной командной сети, но возникла необходимость аварийного отстрела модуля от станции, расстыковка возможна только в ручном режиме. При этом я должен буду лично произвести подрыв устройства.

— И каковы в этом случае ваши шансы остаться в живых?

В инструкциях об этом не было ни слова. Сергей попытался наскоро произвести необходимый расчет, но сбился и сказал наугад:

— Вероятность выживания составит 50 процентов при условии, если…

— Неверно, Андреев. Если перед тем, как привести в действие взрыватель, вы все-таки пристегнетесь страховочным фалом, ваши шансы выжить составят 86 процентов. Если этого не сделать, вы труп. И точка. Вас высосет в открытый космос; и в атмосферу Юпитера вы войдете приблизительно через 8 часов 15 минут — с небольшой поправкой в ту или другую сторону в зависимости от вектора движения. Впрочем, это не столь важно, потому что радиация убьет вас намного раньше.

Узкие губы Мери стали еще тоньше, хмурое выражение лица сменилось беспощадной улыбкой.

— Ваш следующий тренинг состоится непосредственно на американской станции, товарисч. Уж там-то вы не ударите лицом в грязь, верно? Замарать свою фамильную честь перед америкосами? Только не это! — (При этих словах лицо Сергея вспыхнуло.) — Тем не менее я обязан доложить о вашей некомпетентности майору Шумилову. И не факт, что Шумилов отнесется к вам так же снисходительно, как я.

Эстонец перестал улыбаться.

— Снимайте скафандр, Андреев. И вот, держите, — он бросил Сергею пакетик из плотной оберточной бумаги. — Я так понимаю, это новая идея фикс наших политиков.

Сергей потер пальцем круглый выступ в центре пакетика.

— Что это?

— Думаю, символ нашего с вами единения, товарисч, — усмехнулся Мери. — Жетон с эмблемой Временного мирового правительства.

Качнувшись, задрожала палуба у них под ногами — разгрузка «Припяти» закончилась, и Мери недобро оскалился.

— Пора знакомиться с американцами, Андреев.

Пройдя сквозь строй знакомства с экипажем станции, Сергей был рад оказаться наконец в еще пустой кают-компании. Рухнув в кресло, он вскрыл пакетик, который вручил ему Мери. Оттуда, мерцая гладкой поверхностью, выпал на стол серебристый личный жетон. Равнодушно взглянув на него, Сергей взялся за стакан с чаем, оценил аромат: грубая смесь, чрезмерно много танина. Типично американский чай.

Еще несколько минут спустя уютную, почти домашнюю тишину кают-компании нарушили новые, все усиливающиеся звуки: топот ног, голоса, взрывы смеха. Сергей поставил стакан, достал из нагрудного кармана русский технический журнал и сделал вид, что погружен в чтение.

Те, кто прибыл сегодня на «Припяти», начали по двое-трое входить в кают-компанию, наполняя ее разноязычным гамом вперемежку с переводом на американский английский, который давно превратился в «лингва франка» современности. Сгорбившись, Сергей еще глубже ушел в свой журнал. Он слышал стук подносов и шутки по поводу «сухого пайка», приевшегося во время перелета. Общее жужжание голосов перекрывал радостный медвежий рык Шумилова; огромный русский усаживался за дальним концом стола. Шедший следом Айвар Мери занял место справа от него.

— Выглядит совсем как говядина, — настаивал Мери, глядя на гамбургер у себя на подносе.

— Какая разница, как это выглядит, приятель, — осклабился Мэтисон, пилот из Новой Зеландии, — если это всего лишь переработанная тилапия.

— У нас точно такой же рацион, — добавил Шумилов, — чего не скажешь о старых посудинах. — Он подмигнул Мэтисону. — Айвар летал только на ржавых ведрах. Паренек-то из захолустья!

— Гегемонист, — фыркнул эстонец. — Давай лопай свой фишбургер.

Шумилов хохотнул и придавил ложечкой чайный пакетик.

— Впрочем, чай довольно крепкий. Надо же!

— Американцы пьют его не так, Василий, — заметил Мэтисон. — Добавь молока.

— Чего-о? — Шумилов с притворным возмущением закатил глаза. — Портить приличный чай молоком?! Еще не хватало!

Краем глаза Сергей хорошо видел широкую, во все лицо, улыбку Шумилова.