Х Оливер - Энерган-22

- Никакая клятва не может заставить человека пожертвовать собой ради чего-то, что давно кануло в вечность!

- А вы, Хельга, разве вы не жертвуете собой ради своих идеалов?

- Я - дело другое. - Готов поклясться, в голосе Хельги звучали нотки печали! - Я веду борьбу за совершенно конкретные цели, во имя справедливости. За свержение тиранов.

- Я тоже ненавижу тиранию.

- В таком случае вы должны вступить в наше братство. - Она засмеялась. Ведь своей цели вы уже достигли.

- Да.

- А что дальше?

- Дальше? Не знаю... Надо жить.

- Без ненависти? Без жажды мести? Без новой цели?

- Наверно, это будет нелегко. Двадцать с лишним лет я жил и работал, подхлестываемый одним - единственным желанием. Двадцать с лишним лет я не занимался ничем, кроме энергана. Но сейчас мне предстоит другая работа, причем трудная. Располагая богатствами "Альбатроса", мы должны возродить Кампо Верде и Теоктан, превратить пустыни в сады. Да, работы предстоит много... - Он помолчал. - Знаете, Хельга, Искров однажды спросил меня, кем бы я хотел стать, если бы не был химиком. Я ответил: "Художником или кинооператором". Это была шутка, конечно, но, поверьте, будь у меня такая возможность, я бы завтра же бросил химию, гремучий песок, энерган... И посвятил себя какому-нибудь скромному занятию. Пахал бы землю, например, как мой дед, поселился бы в возрожденном Кампо Верде, взращивал бы какао, кукурузу, цветы...

- Один?

- Почему один? Женился бы, завел детей. Я уж не так молод...

- Завидую той, кто станет твоей женой.

Агвилла промолчал. Я почти воочию видел зеленые глаза женщины, обволакивавшие его своим гипнотическим сиянием. Паутина опутывала его все крепче, но он не чувствовал этого, не понимал...

- Хельга... - прошептал он.

- Да?

Агвилла снова затих.

- Хельга, быть может, в Кампо Верде найдется местечко и для тебя? немного погодя, сказал он. - В белом домике с зелеными дверями и окнами, с колодцем во дворе?

- Как в твоем фильме?

- Да... Тебе это покажется странным, но такой дом и красивая любящая женщина в нем - для меня цель даже более высокая, чем победа над "Альбатросом". Об этом я мечтал всю жизнь.

Она печально засмеялась.

- Поздно, Агвилла.

- Почему ты так думаешь?

- Потому что мне не позволят.

- Кто может тебе помешать?

- Командор, Князь, союзники... Ты забываешь, что я Рыжая Хельга, что я тоже связана клятвой. До тех пор, пока они не исчезнут с лица земли, обыкновенная человеческая жизнь для меня невозможна...

- Справимся и с ними! Мы ведь союзники, правда? А энерган всемогущ. Не чета вашему динамиту или какому там еще у вас оружию. Справимся!

- Славный, милый... - прошептала она. - Почему я не встретила тебя раньше? До меня донесся звук поцелуя.

- Тебе хорошо? - немного погодя спросила Хельга.

- Да. Потому что ты со мной. Снова тишина, полная томления.

- Неужели ты никогда не любил? Никогда?

Пели птицы, луна серебрила джунгли, упоительно благоухали цветы. Агвилла Бланка, Белый Орел, последний вождь толтеков, впервые открывал для себя, что такое любовь к женщине.

- Люблю, люблю... - твердил он, и в его словах таилась нежность тысячелетий.

- Я тоже, дурачок ты мой... - отвечала она, и я мысленно видел, как она взмахивает ресницами, как ее волосы рассыпаются по его лицу. - Я тоже...

"Лжет она, лжет!" - подумал я. А может, во мне и впрямь говорила ревность?

Снова послышалось гудение самолета.

- Ищут... - шепнула она. - Никак не уймутся. Ищут нас.

- Не нас. Они ищут Ясимьенто.

- Ясимьенто? Ах да, месторождение, о котором говорится в надписи на вазе. Искров сегодня показал мне ее. Какая прелесть!

- "Песня" еще лучше.

- Прочти мне ее!

- Не могу, не имею права.

- Прошу тебя!

Эта просьба была сильнее приказа, вряд ли перед ней устоял бы хоть один мужчина. Мне хотелось вскочить, крикнуть в открытое окно: "Остановись, Агвилла! Не делай этого!" Но я не вскочил и не крикнул. Ибо все происходящее казалось мне нереальным. И еще потому, что сам жаждал услышать "Песню".

- Будь по-твоему, - снова долетел ко мне шепот Агвиллы. - Все равно незачем дольше хранить эту тайну, через несколько дней мы оповестим об Ясимьенто весь мир... Слушай, любовь моя!

Я песок, что гремит, и горит, и летит.

Я там, где я есть,

где испокон веков

сплю под Эль Волканом.

У истоков голубой реки,

за высоким камнем,

поставленным богом Кетцалькоатлем,

Вступи в ночную темь земли,

пройди без отдыха

тысячу двести два шага,

взгляни перед собой:

я - там, я черный песок,