Сергей Лукьяненко - Звёзды – холодные игрушки

Даже не зная, что говоришь сам с собой…

– Прощание…

– Пер?

Я обернулся, ловя себя на том, что все дальше и дальше склоняюсь над краем чаши. Еще миг, другой – и я стал бы частью мира Геометров. Просто, незатейливо и надежно.

Голос Катти остановил меня вовремя.

– Кто ты?

Она стояла у кабины, одной рукой опираясь о стеклянную стену за спиной. Наверное, ей было страшно.

Хотя бы от собственных догадок.

– Катти, я хочу побыть один, – сказал я голосом Наставника Пера.

– Кто ты?

Я молчал.

Что я мог сказать? «Я человек с планеты Земля. Я пилот компании „Трансаэро“. Я тот, кто влез в тело Никки. Тот, кто убил Наставника Пера.»

– Никки? – прошептала она. – Никки, это ты? Я ведь знаю! Никки, что с Наставником? Что с тобой, Никки? Никки!

Сломалось что-то во мне от взгляда этой измученной, уродливо стриженной под ежик девчонки, крошечного живого колесика мира Геометров. Чужой для меня, но родной для Никки Римера девочки.

Мое лицо расплавилось, потекло.

– Прощание…

Вы не умеете жить, Геометры. В своем благоустроенном мирке, со сведенными к минимуму потребностями и обрезанными эмоциями, со стремлением осчастливить весь мир – вы давным-давно мертвы. И хотя Наставники еще долго могут гальванизировать труп – в нем не осталось жизни.

Когда смерть превращается в спектакль – что-то неладно.

– Я Петр Хрумов, – сказал я, делая шаг к Катти. Лицо пылало, как от ожога, теперь это было лицо Никки Римера, и на мгновение в глазах Катти вспыхнула радость, смешанная с ужасом. Но я менялся вновь, меня выворачивало, мышцы разбухали, тело раздавалось в плечах, скулы разводило шире, а глаза меняли цвет…

– Прощание…

– Я чужой, – сказал я. – Я не Никки. Прости. Откуда мне было знать, что его кто-то любит? Никки мертв.

Она замотала головой, отступая.

– Никки мертв, – повторил я. – Почти. Лишь во мне осталось что-то его… извини…

Это было все равно, как надевать старую, уютную и привычную одежду. Мое тело, тело Петра Хрумова, вернулось ко мне легко, без той чудовищной боли, что принес облик Никки или Пера. Наверное, где-то внутри я оставался самим собой. До конца.

Глаза Катти расширились. Она смотрела на меня, на чужака, сменившего подряд, за какую-то минуту, два знакомых ей тела. Одежда Наставника Пера трескалась на моих плечах. Наверное, я казался чудовищем.

Или давно уже им был?

Куалькуа, послушно менявший мою плоть, молчал. Может быть, полностью подчинившись. Или мы уже так слились, что нам нет нужды разговаривать?

– Тень… – прошептала Катти.

Наверное, у них нет большего страха и большего проклятия.

В голосе девушки было брезгливое отвращение и ужас.

– Я ухожу. Не надо следовать за мной.

Не знаю, на что я надеялся. На вбитое в подсознание послушание? На то, что только что был в облике Наставника Пера?

На тот краткий миг, когда я казался для Катти Никки Римером?

Она ударила меня. Попыталась ударить, точнее… Я отбил ее движение с легкостью, подаренной Куалькуа. Перехватил руку, оттянул вверх, освобождая себе пространство для удара. Так несложно было нанести ответный удар – который надолго лишил бы ее сил преследовать меня.

Я коснулся ладонью ее щеки. Легкой и осторожной лаской – она любила другого. И то, что он был мертв, а прах его никогда не вернется в небо Родины, значения не имело.

Девушка замерла.

– Я не хотел, – сказал я. – Прости.

Она не сделала больше попытки меня остановить. Я коснулся терминала, не отводя от Катти взгляда.

Пункт назначения ? Ближайший космодром Дальней Разведки . Пункт назначения ? В чем-то я ошибаюсь. Может быть, космодромы не имеют собственных транспортных кабин?

Кабина , расположенная наиболее близко к главному космодрому Дальней Разведки... Пауза опять оказалась слишком долгой. Но все-таки двери открылись.

Я вошел, глянул на Катти – она зачарованно смотрела мне вслед. Извини, девочка…

– Никки! – закричала она, громко и яростно. Двери сошлись, отсекая крик, но она еще кричала, колотя кулачками в темное стекло.

Она меня не простит.

Наверное, транспортные кабины хранят память о точке последнего перемещения, как иначе Катти смогла бы меня настигнуть? Но теперь она не бросится вдогонку. Ее безумное подозрение превратилось в явь, и настала пора поднимать тревогу. Звать на помощь.

Почему я не остановил ее? Это было так легко – погрузить девушку в сон, парализовать, оглушить…

Голубой свет вспыхнул под ногами, и я мимолетно подумал, что в призрачном свете гиперперехода выгляжу самым настоящим чудовищам. Клочья одежды, сползающие с тела, кожа, покрывшаяся красными пятнами…