Ольга Макарова - Б.В.Г

…После рабочего дня я чуть ли не со слезами на глазах пошел возвращать компьютер, совершенно не представляя, что скажу Вадику, который мне его добыл. А потом, дома — Шуре…

Ох и свалилось же на меня такое… Временами я начинал тосковать по прежней сонной и скучной жизни, где не надо было прыгать выше головы и что-то решать… Хотя, верни меня в начало, — и вряд ли бы я изменил что-нибудь и оставил все как было. Это моя жизнь, мой путь и моя битва. Нечего жаловаться.

Ночь на время превращала мир в белую пустошь. Никто не знал, зачем Дару взбрело в голову идти ночью. Тем не менее, перечить ему никто не стал. Шли легко и быстро — как на крыльях летели. Чувства, обостренные и свежие, рвались в даль, туда, где рядом с большим портовым городом Океан Вероники баюкал на волнах уцелевшие корабли…

…К началу вечера, когда они еще только покинули город, белая пустошь почему-то заставила подумать о Зиме, холодном и жестоком времени Вечной Ночи… Хотя, почему… Дар, вообразивший над миром пепельный купол, Зимы не видел. Он родился во время света, под открытым голубым небом, в самом начале времени, которое Века спустя назовут Ранней Весной. Мих — видел, но не помнил. Только полтора самых первых года жизни в его небе был Купол…

Рая и Нефью… вот они, радиксы, не могли не помнить. Им судьба отмерила Ночью родиться и вырасти. Насмотрелись и крови, и смертельных драк…

Скирр… вот он уже чистое дитя света, Весеннего солнца и ледяного моря…

Маленький человечек смотрел на мир во все глаза, и впервые мир показался ему могучим потоком, где все движется, меняется и увлекает за собой.

Он еще не успел забыть боли и страха, и чудесного спасения, но эти воспоминания притупились и не причиняли больше боли. В этом морячок был похож на ребенка — те могут выплакаться и чуть ли не через секунду смеяться снова. Их не надо тянуть из трясины печали, как взрослых…

Скирр силился понять, что это за удивительные строения, торчащие по всей пустоши, припорошенные снегом и потрепанные временем. Сам он тоже строил — крепости из морских камушков, — но чтоб такое! Это только древний и мудрый народ мог сделать. Такие большие люди, как эти. Да не эти двое, чей род дай бог идет от начала Сна Мира, а двое мальчишек, за плечами которых стоят миллионы собратьев, живших до них на Земле…

И все это наполняло маленькое сердце таким уважением, таким трепетом… нет, никуда он не вернется… не сможет радостно играть в волнах и беззаботно строить маленькие каменные башенки… пока не пойдет с этими двоими на край света.

А потом… потом можно вернуться. И рассказать, где был и что видел. И как выглядит мир вдали от дома. Это же великое знание, которое он, маленький Скирр может принести…

Он чувствовал себя новым. Будто горело где-то под сердцем маленькое солнце… Он и не знал, что там, точно пушистый котенок, дремлет, свернувшись в клубочек, настоящий бог… самый Старший теперь на эту Вселенную. А с Небес потому и некому пока за всем наблюдать.

— Он очень спокойно идет, — заметил Нефью. — Обычно эти морские люди очень подвижны и непоседливы, как дети.

— Зачем ты идешь с нами, Скирр? — спросил его Дар.

Малыш поднял взгляд на своего кумира и улыбнулся… А потом подошел и взял его за руку — обхватив ладошкой его большой палец.

— Рядом с тобой я чувствую себя очень древним, — сказал отчего-то Дар…

— Это так и есть, — спокойно согласился с ним Нефью.

— Почему? — спросил его Мих, раньше не задававший вопросов «не своему» учителю.

— Вашей расе миллионы лет, — сказал Нефью. — Это миллиарды жизней, и каждая оставила о себе память. Отпечаток души в огромном архиве. Все мысли, все чувства каждого… Представь себе, каким стал этот архив за миллионы лет… И ты, Дар, — его часть… И ты, Мих… Думаешь, почему ты можешь вспомнить то, чего никогда не слышал и не видел раньше?.. А потому, что это видел и слышал кто-то другой.

— А почему я могу смотреть чужими глазами? — Мих, видимо, решил выспросить все и сразу…

— Потому что поток информации можно ловить, как ты ловишь радиоволну, — неожиданно ответила за Нефью Рая. — Можно видеть то, что видит другой, и чувствовать — то же, что и он.

— А мысли читать? — спросил Мих жадно.

«Можно и мысли…» — ясно и четко услышал Мих, будто слова постучались в самое сердце… ему стало жутко…

…Восхитительный рассвет окрасил небо розовым, а под сводами полуразвалившегося дома затрепетал робкий костерок.