Евгений Войскунский - Субстанция нигра

Тихо журчат внизу голоса.

— Пусть спит (это голос Резницкого). Ему приходится труднее, чем нам. Непосредственный контакт с этой машиной, знаете ли…

Унизительно. Унизительно для человека быть придатком собственного желудка. Тысячелетиями человек уходил, отдалялся от этого. И все-таки что-то в нем осталось… нечто от пещерных времен, о чем он сам и не подозревает… предательское, глубоко затаившееся нечто.

Но почему непременно я?..

Что ж, кто-то должен быть первым. На то и существуют разведчики, чтобы приходить первыми, чтобы прокладывать дорогу, по которой пойдут другие, многие. Может, и Витька когда-нибудь. Может, Витька будет застраивать и обживать планету, и она станет ему родным домом.

Хорошо, что никто не видит его, Новикова, лица.

Теперь — голос Тани:

— Когда вы шли за этим роботом и звали меня… не знаю, что вдруг стало со мной…

— Лучше бы вы не ввязывались в эту экспедицию, — глухо отвечает Резницкий.

— Мне ничего не надо. Только быть с вами. Всегда.

— Милая Таня… Должно быть, я плохой разведчик, если не могу справиться с самим собой… Впрочем, все чепуха. У меня никогда не было и не будет времени для семьи и тому подобного. Вы вернетесь на Землю, и больше мы не увидимся.

— Нет, дорогой мой Сергей Сергеевич. Без вас я просто не смогу жить. Мы никогда не расстанемся…

Теперь Новиков улыбается. Глаза у него закрыты.

Наверное, уже недалеко до рассвета.

Утром они — все трое — пошли проведать детенышей.

Новорожденные аборигены жались к матерям, испуганно взвизгивали, не давались в руки. Все-таки Резницкий заполучил одного и, пока. Таня и Новиков сдерживали атаки рассвирепевшей матери, успел сделать первичные измерения. Новорожденный, а заодно и его мамаша, были вознаграждены сладкой пастой, и тут откуда ни возьмись на запах: пасты пожаловали самцы, и разведчикам с трудом удалось предотвратить, драку.

— Отличный выводок, красавец на красавце, — сказал Новиков. — Ну как, Сергей Сергеич, хорошая энграмма у этого юного увальня? Все зубцы в порядке?

— Нужен сравнительный анализ, Алеша. Первое впечатление более или менее благополучное.

— Пока Центр не начал сворачивать ему мозги набекрень, — добавил Новиков. — Эй, Татьяна, поберегись!

Таня бесстрашно стояла в окружении трех-четырех аборигенов, видимо, ожидавших от нее пасты. Аборигены верещали, и Таня вдруг пролопотала коротко и неуверенно.

Новиков засмеялся: вот ведьма, недаром часами возится с звукозаписями, с лингофоном, уже выучилась лягушачьим артикуляциям…

— Ладно, — сказал он. — Пойду-ка и я побеседую.

Резницкий, занятый киносъемкой, кивнул.

Новиков направился к берегу рва, по дороге попались ему цветы— мелкие колокольцы, черные и белые. Он нарвал охапку, вернулся, насвистывая, и протянул цветы Тане.

— Что это? — не поняла она. — Зачем?

— Дарю, — сказал Новиков.

— Спасибо, но они мне не нужны. Они даже не пахнут.

— Эх ты… Артемида здешних лесов, — сказал Новиков. — Не хочешь, не надо.

Он сунул букет в развилку дерева и пошел, насвистывая, к кольцевому рву. Не доходя, оглянулся. Таня и Резницкий не смотрели на него, они были заняты сравнительным анализом.

Плотик, привязанный к стволу дерева, мирно покачивался на зеленой воде. Новиков решил обойтись без него. Сегодня ему не нужны ни плот, ни «посредник».

Он скинул одежду и остался в одних плавках. Комбинезон он повесил на сук дерева. Невольно взглянул на свое отражение в воде. Отражение было четким, и он всматривался в него, будто впервые увидел самого себя.

Почему-то вспомнилось, как они с Мартой, путешествуя По Италии, полдня простояли перед «Давидом». Гигантская статуя поразила его. Нет, не мускулатурой, конечно. Микельанджело, изваявший сильное тело юноши, вряд ли представлял себе мускулатуру далеких потомков. Да и в одних ли мышцах дело? Что знал Давид об окружающем мире, каков был объем его информации?.. Поразило Новикова другое — концентрация волевого напряжения юноши, гневный взгляд, устремленный на врага, готовность к схватке не на жизнь, а на смерть. Было в Давиде нечто, утраченное нынешним благополучным человечеством…

«Типичный варвар», — сказала тогда Марта.

Новиков усмехнулся, вспомнив это. Ах, Марта, хорошо, что ты далеко от всего этого. Я тебе расскажу… Когда вернусь домой, я расскажу, как стоял на берегу рва и вспоминал Давида. Все расскажу тебе и Витьке.

Он перевел взгляд на решетчатую башню Центра. Усмешка сползла с лица. Теперь Новиков чувствовал себя готовым к борьбе.