Александр Уралов: Data: полтора столетия будущего

О, да, конечно! Это в любую секунду мог сделать и инструктор-оператор, висящий сейчас под потолком… но, видите ли, господа, он умудрился повеситься ровно за два дня до того, как умер первый курсант. Предварительно наш чудесный удавленник обложил всех своих пухленьких работодателей язвительными матюками, выпил уйму коньяка и пожелал курсантам мучительной смерти.

— Я похудел! — сипел Никон, лёжа на полу. Мир вращался вокруг него по тошнотворной спирали. — Я похудел!

Сержант дожидался прибытия новой партии толстяков-курсантов. Его кирзачи сияли.

Примечание:

Описанные симптомы одной из форм лучевой болезни соответствуют действительности.

Сколько он себя помнил — он всегда был Хосе по прозвищу Кривобокий. И даже в Академии ASTRA от этого прозвища он так толком и не избавился. Впрочем, там, в Академии, в «кривобоком» не было ничего оскорбительного. Просто имя, вот и всё. Среди многочисленных курсантов, словно собранных во время вавилонского столпотворения, встречались ребята с самыми причудливыми именами. Правда, общения между ними не было практически никакого. Особенно в элитной группе, которой все завидовали, о которой говорили с восторгом… и ребят из которой мало кто видел воочию.

В главном зале Академии висели портреты тех, кто вошёл в легенды — бывшие курсанты, чьими усилиями человечество обретало новые горизонты. Пожалуй, попади когда-нибудь портрет Хосе на Стену Славы, — а все картины были выполнены именитыми портретистами в старинной манере, — художник наверняка приукрасил бы героя. Он причесал бы пучки непослушных жёстких прядей, смягчил резкие линии скул, немного убавил полноту губ и выбрал ракурс, скрадывающий низкий лоб. И уж само собой одел бы Хосе в форму… смешно звучит, если подумать, правда?

Отец и мать не любили Хосе. А чего им его любить, если бедняга Хосе родился перекрученным, как детская кукла паяца, которую тискало и мусолило не одно поколение несмышлёной малышни. Такие куклы, как правило, постоянно лишались рук и ног, им отрывали головы, щенки таскали их по двору, вступая из-за них в борьбу и тягая тряпичную фигурку в разные стороны. Потом всё пришивалось обратно, латались дыры из которых торчали разноцветные лоскутки ветоши, и паяц вновь тешил невинные души малых детей и собачонок.

Однажды Хосе видел, как Рэнди, любимый щенок его старшей сестры, отгрыз последнее ухо у игрушечной мыши, к которой Рэнди просто-таки прикипел душой. Серая мышь давно лишилась хвоста и лап. Вместо носа у неё торчала жалкая пипка, наподобие миниатюрного уголка старой подушки. Только уцелевшее ухо победно торчало из обмусоленной тушки, покрытой шрамами швов. Чёртов щенок скакал, поскуливая, вокруг мамы, которая, ворча, пришивала ухо на место. А попробуй, не сделай этого — щенок будет пищать всю ночь. Ухо он с блаженной физиономией держал в пасти, засыпая.

В тот день Хосе с неприятным чувством нашёл определённое сходство между мышью и собой. Вдавленная в грудную клетку голова, скрюченная левая рука и рудиментарная правая, на которой смешно оттопыривались коротенькие недействующие пальчики, и хилые ножки, которые так и не научились держать тело. Слава Иисусу, в миссии «ангелов» ему выделили кресло на колёсиках. Кресло было старенькое, но просто замечательное! Можно было ехать куда угодно, пусть даже аккумуляторы быстро садились. Хосе его кресло нравилось. Вот только под бок приходилось подкладывать подушку. А по мексиканской жаре кататься с прижатой к телу пропотевшей не на один раз подушкой… ох, Дева Мария, иногда взвоешь, чувствуя, что вот-вот окончательно растаешь.

Сестра частенько отбирала кресло и с хохотом каталась наперегонки с подружками на роликах. Посадит, бывало, аккумуляторы и бросит коляску во дворе… забирай сам, как хочешь. А как? Да никак. Вот и перекатываешься по кровати, мучительно забираясь на подоконник. А там уж молись Деве Марии, чтобы какой-нибудь доброхот приволок коляску обратно. Ладно, если лифт работает, а если опять сломался? Никому не охота тащиться на восьмой этаж с ношей, чтобы сделать доброе дело для малыша Хосе-кривобокого. Работающая коляска довольно шустро ползает вверх-вниз по лестницам, но разряженная она становится просто неподъемной…

Хосе заморгал и тряхнул головой. Похоже, он немного задремал. Благодарение Иисусу, никаких кошмаров не видел. Вот только детство вспоминалось. Да ярко-то как! Даже в носу зачесалось, будто набилась в него куча мелкого песка окраины родного города Седраль, Сан-Луис-Потоси, Мексика, где по шоссе Реформа, прямому, как стрела, несутся огромные грузовики, поднимая горячие клубы вездесущей пыли.