Кейт Лаумер - Желтая зона

– Конечно, – подтвердил я очевидное, – и в этом случае очень отдаленную реальность, в которой приматы проиграли грызунам где-то в меловом периоде.

– Я простой инженер-ядерщик, – пожаловался мой новый знакомец. – Я ничего не знаю об этих сетевых делах, а то, что знаю, не внушает мне доверия! «Альтернативные реальности» – ха! Одной вполне хватает! Это бессмысленно с инженерной точки зрения!

– Тогда над этой точкой зрения не мешало бы поработать.

– Так ведь не получается, – объявил он, напоминая парня, собравшегося поспорить в баре за кружкой пива. – Если существуют альтернативные реальности, тогда мы окружены ими, и если бы каждая отличалась от рядом расположенной только какой-то деталью, вроде того, что в одной корабль потонул, а в другой добрался до Исландии… – (Я понял, что он читал о Сети больше, чем старается показать) – у них была бы такая же техника, которую, по нашим утверждениям, имеем МЫ, и наши аналоги кишели бы повсюду, натыкаясь друг на друга и даже на самих себя!

Я покачал головой.

– Нет, потому что технология Сети связана с нарушением основных энергий, которые создают то, что мы рассматриваем как реальность…

– Рассматриваем, как же! – перебил меня он. – Реальность – это РЕАЛЬНОСТЬ, а не какой-то спорный вопрос!

– А вчера – это реальность? – спросил я его. – Он хотел было дать быстрый ответ, но промолчал, а я добавил: – А завтра?

Он нахмурился.

– Ja visst! – неуверенно проговорил он. – Просто вчера уже прошло, а завтра еще не случилось.

– А как насчет сейчас? – кинул я ему.

– Никаких сомнений! – решительно заявил он, все еще хмурясь, и перевел взгляд на мертвую тварь у наших ног. – Я так ДУМАЮ, – поправился он.

– Настоящий момент, – объяснил я ему, – это просто пересечение прошлого и будущего, у него нет временного измерения. ВСЕ находится или в прошлом, или в будущем, как кусок бумаги, разрезанный пополам: каждая молекула находится или в одной половинке, или в другой.

– Какое это имеет отношение?.. – начал он.

Я жестом прервал его.

– В нашем континууме Максони и Кочини повезло. Изумительно повезло. Они не уничтожили нашу Линию одним взрывом. Во всех соседних Линиях они это сделали – или вообще потерпели полную неудачу, вот почему мы не натыкаемся на альтернативных себя, спешащих по тем же делам. Хотя один раз я встретил своего двойника в месте, которое мы называем Второй Остров Распада.

Распад – это район, где эксперименты вышли из-под контроля, – объяснил я ему. – Они растворили временную ткань, разрушив причинность, разорвав упорядоченное течение энтропии и так далее. В Линиях, затронутых этим, произошли всевозможные катастрофы. Но в Распаде есть пара уцелевших островков. Более или менее нормальные Линии, очень близкие и подобные нашей, Линии Ноль-Ноль.

Он кивнул, но, похоже, не был убежден.

– Откуда вы все это знаете? – додумался он до вопроса.

– Я – полковник Байярд из имперской разведки. Я был в некоторых из этих А-Линий. Не раз пересекал Распад. Уверяю вас, это правда. ЭТОТ Стокгольм… – я бросил взгляд через площадь на массивный, реальный «очевидно-единственный-в-своем-роде» город, – Стокгольм Ноль-Ноль – это только один из буквально бесчисленного множества параллельных вселенных, и каждая отличается от соседних Линии, возможно, не более чем относительным положением двух песчинок на пляже – или, может быть, двумя молекулами в одной песчинке. Не беспокойтесь, ваши двойники в ближайших Линиях убеждены не меньше вашего, что то, о чем рассказывают им мои двойники, – это чушь.

– Вы хотите сказать… – заикаясь, выдавил он, позабыв про мертвую тварь у своих ног, – что я… что есть?.. – Он не мог заставить себя выговорить это. Вполне понятно: он был просто обычным человеком, который смутно слышал что-то об операции «Сеть», но серьезно этим не занимался – так же как средний обыватель не суется в подробности космических технологий.

– Вот именно, – сказал я ему. – Когда возникает выбор между двумя возможностями, случаются обе. Линии раздваиваются, и каждая вероятностная линия продолжается независимо. Когда вы последний раз решали, куда пойти на перекрестке, вы отправились в обе стороны – и к разным судьбам. И все остальное тоже. Развивающееся количество различий зависит от времени, прошедшего с даты Общей истории. Я некоторое время провел в одной из Линий, где Наполеон победил при Ватерлоо. Дата Общей истории – 1815 год.

– Но… как?.. – Ему никак не удавалось закончить фразу, однако я его понял. Я сам испытывал то же самое, правда, уже очень давно, когда бедный капитан Уинтер поймал меня за пуговицу на улице всего в нескольких кварталах отсюда и поведал мне эту сумасшедшую историю.