Кейт Лаумер - Желтая зона

– Не отговаривайте меня, сэр, – взмолился я. – Мне и самому это не очень нравится, – но это просто надо сделать.

Он поднял руки.

– Ну что ж, полковник, хорошо. Вы получите самое лучшее оборудование. Я вызову Сьелунда.

И он это сделал.

Я выманил Рихтгофена из здания в его большой лимузин, в котором его ожидал шофер, маленький паукообразный человечек по имени Оле, не обращавший ни малейшего внимания на царившую вокруг панику. Я сел впереди.

– Вези меня к Страндвеген, Оле, – приказал ему Рихтгофен.

Огромная машина потекла по тряской брусчатой мостовой, как сироп, вылитый на блинчик, и вскоре мы уже тормозили перед громадным, шикарным отелем «Интерконтиненталь», который прежде был заброшенным складом мелочной корабельной лавки. Вокруг него в несколько слоев стояла охрана, но они незамедлительно пропустили своего босса.

– Под зданием кирпичный подвал, – сказал он мне. – Построен еще в шестнадцатом веке. Очень устойчивый. Они его захватили под пересылочный пункт. Вводят войска побатальонно с интервалом в шесть часов. Поразить такую цель было бы элементарно просто, если бы не сливки общества, поселившиеся наверху. Их ничто не беспокоит, не считая, оказывается, кошмаров. Выхлопы от йлоккского варианта М-К двигателя.

– Печально, – заметил я. – Нельзя допустить, чтобы наши телезвезды и плейбои видели во сне, что им придется работать.

– Это не шутки, Брайан, – укорил меня Манфред. – Здесь живет генерал фон Хорст и Крмблински, тот тип, который создал Холото-что-то, ну, ты знаешь. Очень популярная личность. Нельзя же просить его съехать, чтобы мы могли взорвать его коллекцию произведений искусства.

– Это тот приборчик «холото», с помощью которого можно управлять снами и записывать их?

– Вот именно: опиум для народа, – неодобрительно ответил Рихтгофен. – Как ты знаешь, благодаря ему Крмблински стал народным героем.

– Все равно лучше бы их эвакуировать, – заметил я.

Манфред покачал головой.

– Некоторые из этих людей потратили миллионы крон и половину жизни, собирая коллекции безделушек и создавая подходящее окружение, где они смотрелись бы как надо – если не считать того, что никому на них смотреть не разрешается. Нам пришлось бы выгонять их силой.

Я посмотрел на него, чтобы проверить, не шутит ли он. Он не шутил.

– Нам лучше бы начинать, генерал, – сказал я – Смотрите! Вот и очередная порция подкреплений.

Колонна в десять крыс маршем выходила из старого сарая – более чистая и бодрая, чем те, что я видел, и готовая завоевать мир – НАШ мир.

– Мы не можем все время копить трупы, генерал, – напомнил ему я.

Раздалось несколько выстрелов, и крысолюди перестроились в колонны по два и пошли по улице. Они не пытались начать атаку или даже защищаться – просто шагали, как будто на параде. А может, так оно и было: из-за угла выехал странный тяжелый автомобиль, напоминающий штабную машину, и затормозил у сарая.

– Вот и наша цель, генерал, – сказал я, начиная вылезать из машины.

Рихтгофен жестом вернул меня обратно и сказал в свой полевой телефон:

– Один выстрел из восемьдесят восьмого калибра, полковник, – и четко приказал: – Мне нужно прямое попадание, для пристрелки места нет.

– Не годится, чтобы жильцы наверху подумали, будто идет война, – согласился я.

Выстрел был сделан, и машину обволокло бушующее облако пыли. Когда ветер отнес его в сторону, стала видна машина – без видимых повреждений.

– Видите нашу проблему, полковник, – сказал Рихтгофен. – Видимо, они ответили на наши взрывчатые вещества и снаряды тем, что создали вариант своего «разбивателя», который удерживает и поглощает взрывы. Поразительно быстрая работа! У нас опаснейший противник, полковник, не забывайте!

Дело принимало серьезный оборот. Он дважды подряд назвал меня «полковник», а ведь он обращался со мной в соответствии с моим чином только тогда, когда дела были по-настоящему плохи.

– А что если я подкрадусь и проткну им шины? – шутливо-заговорщицким тоном предложил я, но Манфреду было не до моего чувства юмора. Впрочем, и мне тоже. Конечно, я уже доложил о танке – челночном корабле, который так недолго был в моих руках: нас удивило, что больше мы их не видели. У них была только пехота, но зато ее было очень много. Кто-то сказал, три миллиона. Разведка подняла свои оценки до четырех миллионов в Стокгольме и в других местах, плюс-минус несколько сот тысяч, причем каждую секунду прибывали все новые.