Журнал «Если»: «Если», 2005 № 01

Впервые за долгое время Павдин почувствовал себя неуютно в знакомых стенах. Нет, не то чтобы он когда-либо испытывал чувство уюта в спецкомнате. Да и не для того она, собственно, предназначена, не для расслабухи. Тут люди вкалывают, рискуя жизнью, обезвреживая взрывмеханизмы, переливая ртуть, пересыпая всякую химию и занимаясь прочей дрянью, которую малосознательные москвичи и гости столицы тащат в самый популярный вид транспорта мегаполиса. Не вяжется эта металлическая комната спартанского стиля с поэтессой с наманикюренными ногтями и в фенечках, хоть плач. Такие сюда еще не заглядывали на огонек.

— Ой, — возрадовалась та, едва переступив порог спецкомнаты. От того, что увидела на столе это. Пришлось даже придержать ее.

— Присаживайтесь, — усадил Павдин гостью на стул и повернулся к ее мужу. — И вы тоже, прошу. — Пододвинул ему стул, так что супруги сели рядышком у стены. И с творческим вопросом к автору сонетов: — Что это?

— Где?

— Вот, — пальцем показал он, не рискуя лишний раз прикасаться. Радиации эта штука не излучала — проверено, но на всякий случай лучше не рисковать.

— Кошелек, — хлопнув глазами, ответила та.

— Простите?

Кошелек в шесть пудов весом? Может, ее фамилия Жаботинский или Власов? Он даже невольно посмотрел на руки поэтессы, явно не державшие ничего тяжелее бокала с шампанским. Или это шутка такая богемная?

Хотя он человек решительный и даже резкий, в случае чего и руки может в ход пустить, но тут немного растерялся, поэтому пропустил момент, когда дамочка вскочила и бросилась к столу. И — взяла в руку это. Легко так, непринужденно. Почти как бокал шампанского.

Черт! И дался ему этот бокал!

Но ведь и вправду есть от чего обалдеть. Причем не слегка. То, что еле волокли двое ражих мужиков, безо всякого видимого усилия цапнула своими тонкими пальчиками в перстнях и кольцах миниатюрная, даже хрупкая сонетчица. Он едва сдержался, чтобы не крикнуть «Осторожно!», но при этом не забыл посмотреть на глазок видеокамеры. Хочется надеяться, все фиксируется.

А потом он увидел торжествующе-нахальный взгляд мужа, развалившегося на стуле, будто в будуаре собственной жены. Ну, будет тебе сейчас бокал шампанского!

— Положите на место!

— Что? — вскинула поэтичка выщипанные бровки.

— На место!

— Не орите на мою жену, молодой человек.

Павдин намеренно проигнорировал реплику ученого.

— Потрудитесь объяснить, что это такое.

— Я вам уже говорила, — она прижала это к груди, и не подумав выполнить приказ. — Кошелек.

— Хорошо. Допустим. Ну и как он…

Что она сделала, подполковник не понял. Шевельнула пальцами, это раскрылось, а там — деньги, паспорт, блокнот, еще что-то.

— Дайте сюда, — велел он, как вскоре выяснилось, очень опрометчиво.

Она ему протянула, он взял. В первый момент он не почувствовал никакого веса. Так, грамм сто, может, сто пятьдесят, не больше. А потом…

Это вдруг стало неимоверно тяжелым, потянув руку вниз, пальцы не удержали, и сто килограммов ухнули на пол. К несчастью, не совсем на пол. Немножко на ногу.

Надо полагать, поэтесса узнала кое-что новое в русском языке, потому что подполковник делился своими познаниями щедро, громким голосом выдавая то, чему обучился в своей далеко не монашеской жизни. Утешало, что, кроме этих двоих, никто не слышал его эмоционального выступления; спецкомната экранирована так, что ни один сигнал не может как проникнуть сюда, так и покинуть слоеные стены.

Более или менее нормальный разговор наладился минут через десять, хотя в ушах подполковника все еще звучал омерзительный смешок Ватманского, которым тот заливался в то самое время, когда человек рядом с ним заходился от боли.

Теперь Павдин преувеличенно жестко держал себя в руках, демонстрируя железную волю, хотя нога все еще болела.

— Итак, это кошелек.

— Так вы же сами видите.

— Вижу. Только он, мягко говоря, не совсем обычный. Я бы даже сказал, представляет опасность для окружающих.

— Кошелек? — глумливо удивился муж, крутя на пальце кольцо.

— Опасность для жизни? Надеюсь, это шутка. Как кошелек может представлять опасность? Жанночка, он для тебя представляет опасность?

— Ну вот еще, — ответила Жанночка, что-то чиркая в блокнотике. Сонет, наверное, пишет. На тему выступления подполковника.

— Вот видите!

— Не вижу. Лично мне он повредил ногу.

— Нечего было хватать чужую собственность.

Павдин с трудом удержал в себе очередной сюжет для сонета.