Игорь Горячев - Полдень 23 век. Возвращение Тойво

Идея сделать Корня Яшмаа нашим союзникам все же дала свой результат. Он успел предупредить нас, прежде чем программа полностью подчинила себе его сознание и волю. Причем, похоже, с ним это произошло в гораздо более жесткой форме, чем с Львом Абалкиным. Как и со всеми остальными. Теперь это зомби, которые не остановятся не перед чем, чтобы захватить детонаторы. И теперь уже совершенно ясно, что нас ожидает Апокалипсис. Только пока не понятно, в какой форме. Да и в самом деле, какой Гуманной Расе понадобилось бы ради каких-то непостижимых нам Светлых Целей превращать людей в зомби, и насылать на землян… Я знал теперь, что это враги, слепые марионетки бездушного Закона. Прав, прав, тысячу раз прав был тогда Сикорски, светлая ему память…

Когда я сел на площади перед Музеем Внеземных Культур и выскочил из глайдера, я понял, что уже опоздал. У музея было пусто, не было следов какой-либо схватки, но у входа лежало несколько неподвижных тел. Я бросился к входу и увидел Геннадия Комова, бессильно лежащего на боку в неудобной позе… Он был еще жив, когда я упал перед ним на колени:

«Максим… — прошептал он бледными губами, задыхаясь, — все подкидыши… Все… Сильнейший энергетический удар… Мы ничего не смогли… Я не знаю как… Скорее…» и он поник головой.

Я мчался по коридорам музея, как тогда с Рудольфом Сикорски и с ужасом осознавал, что снова опоздал и что ничего уже не могу сделать… Да они все были здесь… Пять женщин и восемь мужчин… Они стояли полукругом. И каждый держал детонатор на изгибе своего локтя. И вдруг искривилось и раскололось пространство, распахнулась и начала расширяться Черная Бездна и имя этой Бездне было Смерть и я почувствовал непереносимое удушье и как меня и все вокруг засасывает в эту черную воронку и закричал, потому что понял, что это Конец и не только мой конец, но Конец Цивилизации, конец всего Человечества…

И тут я почувствовал, как кто-то схватил меня за руку слева и, повернувшись, увидел Ростислава, и кто-то схватил меня за руку справа и я увидел Кая Сигбана… Я чувствовал, что они пытаются удержать меня и нейтрализовать эту Черную Бездну, неумолимо надвигающуюся на нас, но она подползала все ближе и уже почти касалась наших лиц… И моей последней мыслью было: «Боже, неужели конец…»

Но вдруг словно луч Света рассек эту Черную Бездну, и Свет этот расширился, и в этот проем Света шагнули навстречу нам из какого-то сияющего пространства три золотистые высокие фигуры. И они встали и простерли лучи-руки и вдруг стало тихо. Я успел увидеть, как распадается и тает тьма, как рассыпаются и превращаются в прах фигуры людей с детонаторами… А эти золотистые фигуры вдруг стали приобретать привычные человеческие очертания и я узнал их… Тойво, Даня и… Аико!

— Аико! — крикнул я и потерял сознание.

Когда я открыл глаза, она заботливо держала мою голову у себя на коленях.

— Значит, тебе удалось», — прошептал я, приподнимаясь.

«Да», — кивнула она, целуя меня.

Остальные стояли надо мной и улыбались… И мне вдруг вспомнились слова Даниила Логовенко, сказанные им тридцать лет назад: «…мы придем на помощь, не задумываясь и всей своей Силой».

— Кажется, мы как раз вовремя, друзья, — сказал Логовенко.

— Биг-Баг, — улыбался Тойво, тоже опускаясь передо мной на колени, и прижимая меня к своей груди. И я почувствовал, что с каждой секундой ко мне возвращаются силы.

— Тойво… — сказал я, срывающимся голосом. — Сикорски оказался прав. Не нажми он тогда на курок, где бы мы всей сейчас были.

— А теперь давайте выйдем наружу, — сказал Логовенко, — и поможем тем, кто пострадал в этой схватке. Все же нам следовало прийти чуточку раньше.

— Да… скорее… там Комов… и другие. А потом я повернулся к Тойво и сказал:

— Ну, вот я и дождался тебя… мой мальчик…

Асе не спалось в это ранее утро. Она поднялась с постели и полуодетая стояла у окна, глядя как ночь постепенно превращается в утро, светлеет и розовеет небо на востоке, и проступает город из предрассветных сумерек… И вдруг она увидела нечто странное и страшное. Здание Музея Внеземных Культур, которое хорошо было видно из ее окна, вдруг начало проваливаться внутрь и из этого провала вырвалось наружу черное облако, которое начало быстро расширяться. Но сразу же вслед за этим вдруг сверкнул ослепительно яркий свет. Такой яркий, что Асе даже пришлось зажмуриться. А когда она открыла глаза, здание Музея стояло целое и невредимое, как прежде, словно бы ничего не случилось.