Кир Булычёв - «Если», 2002 № 12

Малыш. Малыш. Мой сын.

Если я сумею незаметно проанализировать свою ДНК и узнать, что Лилл проделала со мной при помощи диковинных коктейлей, то мне удастся заинтересовать своим открытием генетически несовместимых родителей… Это будет прибыльным и гуманным бизнесом. Человеческая раса не пострадает.

Правда?

Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Если опросить американских, а еще лучше английских критиков научной фантастики, кто, по их мнению, в 1970—1980-е годы наиболее ярко представлял ее «серьезную», философскую ипостась, то в первой тройке, скорее всего, окажется Иэн Уотсон. Однако на следующий очевидный вопрос: «О чем же таком он писал, этот автор?» — ответом, вероятно, будет выразительное пожатие плечами: мол, в двух словах не скажешь…

В жизни это человек немногословный, мягкий, говорят, даже застенчивый. Зато в политике, напротив, активист, радикал, в начале 1990-х чуть было не избранный в Парламент от лейбористов! Утверждать, что после знакомства с его книгами этот автор стал мне ближе, понятнее — не возьмусь.

Такие писатели — клад для критиков, литературоведов, филологов-диссертантов. А также для любителей блеснуть эрудицией: тут вам и структурная лингвистика, и семиотика, и культурная антропология, и мифопоэтика, а также метапсихология, теология, квантовая физика, энтропия, мистицизм, «коллективное бессознательное» Юнга, Леви-Стросс и Леви-Брюль… Более чем «полный джентльменский набор!»

Но вот что интересно: пишет-то Уотсон отнюдь не для эстетов и профессоров-филологов, книги его издаются в популярных сериях научной фантастики и не залеживаются на полках магазинов.

Родился писатель 20 апреля 1943 года в Норт-Шилдсе, что в графстве Нортумберленд. Первым фактором, определившим жизненный путь будущего писателя, стал один из самых престижных колледжей Оксфорда — Байолльский, который Уотсон закончил с дипломом филолога-лингвиста. Тогда же обозначился устойчивый интерес молодого ученого ко всем перечисленным выше модным дисциплинам. Правда, Уотсон «влез» в них основательно и надолго, не то что иные верхогляды.

Вторым толчком к будущему литературному труду стали путешествия. Уотсону повезло: его приглашали читать лекции по английскому языку в самые экзотичные страны — от Танзании до Японии. В Токио, где молодой филолог провел три года, он совершенно естественно «заболел» местными языком и культурой, что нашло отражение в позднем романе «Под небесным мостом», написанном в соавторстве с таким же «японофилом» Майклом Бишопом.

По возвращении на родину Уотсон устроился сначала в Бирмингемский политехнический институт, а затем перебрался в аналогичный Лондонский. В обоих он читал курс, которому по досадному недоразумению не находится места в наших вузах: Future Studies, что буквально переводится как «изучение будущего». В лондонском политехе Уотсон прочел и первый в Англии академический курс по научной фантастике.

Писать фантастику он начал в 1969 году, еще будучи в Японии. Правда, первым опубликованным произведением стал нефантастический роман для детей «Япония на кошачий взгляд», вышедший на английском. В том же году Уотсона-писателя узнали и на родине: журнал «New Worlds» напечатал первый «НФ» рассказ дебютанта «Крытый садик под Сатурном».

Знакомая аббревиатура заключена в кавычки сознательно. Ибо признанный мастер британской фантастики Иэн Уотсон, по сути, никакой научной фантастики никогда не писал — по крайней мере, в общеупотребительном смысле. Для читателей-англичан он всегда занимал положение какое-то промежуточное, маргинальное: и не эстет-интеллектуал, как Баллард, но в то же время — не скажешь, что и коммерческий профи-многостаночник типа покойного Боба Шоу или Брайана Стэйблфорда.

Объективное место этому автору отыщется, скорее всего, в компании таких же «принципиально нетипичных»: Брайан Олдисс, покойный Джон Браннер, Кристофер Прист — вот, пожалуй, тот немногочисленный писательский круг, к которому принадлежит и Иэн Уотсон.

Читатель, знакомый с произведениями указанных авторов, сразу же сообразит, что парадоксальным образом объединяет их: как раз отсутствие чего-либо единого, общего! Это все безусловные индивидуальности, бережно, даже ревниво блюдущие собственную творческую суверенность. И вместе с тем нельзя сказать, что они пишут для себя, озабочены только самовыражением: Олдисс успел вкусить сладкого яда «бестселлеризма», отчего все чаще унизительно оглядывается на самого беспощадного и догматичного цензора — на рынок; да и книги Приста и Уотсона продаются и даже награждаются премиями…