Кир Булычёв - «Если», 2002 № 12

Замечательно! Впрочем, кто знает… Мне предстоит отправиться в плавание на корабле, который попытается загарпунить огромного червя — а у него еще есть подруга! Тем не менее я быстро ответил:

— Полагаю, я могу стать добровольцем. Мне знаком китобойный промысел. — Честно говоря, гораздо лучше мне были знакомы петушиные бои.

— Китобойный промысел?

— Киты — это такие огромные морские существа на старой Земле, где моря заполняет вода.

— Хм-м-м, — сказал Хранитель.

Он ведь должен знать, что на большинстве других планет моря состоят из воды? Или он прикидывает, сойду ли я за добровольца?

— Я с радостью оплачу слитками стоимость экспедиции — продукты, жалованье морякам, все, что потребуется, — если мне позволят собирать листья.

Недосягаемый кивнул.

— А добровольцев будет достаточно?

— О, не беспокойтесь.

— Ну, ты довольна Лилл?

— Все чудесно.

Когда я переступил порог «Дома у моря», Ма Хозяйка и Булочка обслуживали многочисленных любителей пива. Наступила тишина. Все головы повернулись в мою сторону. Очевидно, моя миссия вызывала у местных жителей огромный интерес.

— Ну, Пламенный Лис, — очень громко спросила Ма Хозяйка, хотя в таверне стояла гробовая тишина, — что сказал Хранитель?

Я поведал ей и всем присутствующим о своем разговоре с Хранителем.

— Недосягаемый решил восстановить Обычай Резчика. Один корабль выйдет в море раньше остальных, чтобы попытаться поразить червя. Ранняя пташка червяка ловит, а я смогу собрать листья.

— А что такое пташка? — спросил один из посетителей.

Оставив деревянные чашки с пивом, мужчины начали покидать таверну, и я сообразил: они спешат на Маяк, чтобы записаться добровольцами. Булочка выскочила из-за стойки.

— Кораблю необходим кок! А за тобой, — бросила она мне на ходу, — нужно присматривать!

— Нет, Булочка! — крикнула ей вслед мать, но было уже поздно.

«Ворчун» грохотал, вибрировал и раскачивался из стороны в сторону — имя прекрасно подходило кораблю, ехавшему по морю на многочисленных деревянных колесах под парусом, наполненным крепчающим с каждым часом ветром. Мои опасения относительно интимного шепота Булочки отпали сразу — всем приходилось кричать или объясняться при помощи жестов. Кое-кто из матросов пользовался затычками для ушей. Я опасался, что несколько дней, проведенных в море, окончательно испортят мой слух.

— Полагаю, я могу убрать шум, — предложила Лилл. — Ты ничего не будешь слышать.

Кроме голоса Лилл — она меня монополизирует, и я превращусь в марионетку.

— Нет уж, спасибо, дорогая.

Двойные якоря «Ворчуна» — точнее, тормоза — представляли собой сменные прокладки из дерева. Шины на колесах были из коры, вот только менять их во время движения не представлялось возможным. Смотрите, наш корабль карабкается вверх по деревянной волне, а через несколько мгновений уже спускается вниз, во впадину. Я покрепче вцепился в поручень, а лихой ветер подхватил листья и закружил их в воздухе. Капитан, нет, мастер Смельчак, улыбнулся мне и жестами показал, что я могу отправить содержимое моего желудка за борт, ежели у меня возникнет такое желание. «Ворчун» протяжно застонал.

Я сразу обратил внимание на то, что корабль имеет максимальную маневренность при минимальном весе. Внизу каюты отделялись одна от другой лишь тонкими переборками из коры; здесь царил скучный полумрак. Иллюминаторы были сделаны из полупрозрачной бумаги, значит, ночью станет совсем темно, если я не буду включать свой фонарик. Огонь на борту корабля зажигают только в случае крайней необходимости, а пищу подают холодной, да и сам корабль не обогревается даже зимой. Я представил себе, как вопят и кружатся матросы, чтобы согреться, если, конечно, они в состоянии сохранять равновесие.

— Обрати внимание на ванты, лини и мешки, которые предназначены для того, чтобы веревки не терлись о паруса, — предложила Лилл.

Меня абсолютно не интересовали навигационные термины. Когда «Ворчун» вошел в длинную деревянную котловину, палуба наклонилась на двадцать градусов, а затем понемногу выровнялась. Грохот и скрежет немного утихли, и теперь мы катили вперед значительно увереннее. Подольше бы!

О, какие изумительные сны посетили меня в ту ночь! Лилл превзошла самое себя, и я до самого рассвета спал беспробудно. Возможно, даже слишком крепко; во всяком случае, тело у меня затекло.

Сомневаюсь, что Булочка ко мне приходила, ну а если она на это и решилась, то нашла бесчувственное полено. Щетина у меня отрастала довольно быстро; подбородок и щеки превратились в наждачную бумагу.