Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 12

Но вот он здесь, совсем не такой, каким я его себе представлял, великий доктор Норберт, целитель душевных недугов Финчэттона; подбоченившись, он смотрел на меня сверху вниз с самым внушительным видом. Финчэттон назвал вид Норберта «неожиданным», но меньше всего я мог ожидать такой огромной, самоуверенной и старомодной фигуры.

— Я наблюдал вас сверху, — заявил он таким тоном, словно он был сам всемогущий господь бог. — Не хотел прерывать Финчэттона, пока он рассказывал свою историю. Но я вижу, вы кончили, — теперь держитесь!

Финчэттон поглядел на меня, безмолвно умоляя примириться со странными манерами Норберта и выслушать его.

— Вы слышали его рассказ? — спросил меня Норберт. Он и не думал скрывать, что он психиатр, а Финчэттон его пациент. — Рассказывал он вам, как пещерный человек овладел его мыслями? Говорил об ужасах Каинова болота? Отлично! А о все усиливающемся ощущении зла, разлитого вокруг? Ну, и как вы к этому отнеслись? Что вы, человек нормальный, об этом думаете?

И он приблизил ко мне свое широкое лицо, на котором выразилось любопытство.

— Расскажите это своими словами, — прибавил он и ждал, как учитель, экзаменующий ребенка.

— Доктор Финчэттон, — сказал я, — рассказал мне много необычайного. Это так. Но мне нужно как следует все обдумать, прежде чем я смогу высказать свое мнение.

Норберт скорчил гримасу, как учитель, раздосадованный непонятливостью ученика.

— Но я хочу знать, как вы относитесь к этому сейчас. Прежде чем вы это обдумаете.

«Можешь хотеть сколько угодно», — сказал я про себя.

— Не могу, — сказал я вслух.

— Но для доктора Финчэттона чрезвычайно важно, чтобы вы высказались сейчас! На это есть особые причины.

Вдруг я услышал бой часов.

— Боже! — воскликнул я, вставая и бросая десятифранковую бумажку официанту. — Тетушка ждет меня к завтраку! Это невозможно!

— Но не можете же вы так это оставить, — сказал Норберт, изобразив на своем лице удивление и недоверие. — Никак не можете! Ваш долг по отношению к ближнему — выслушать эту историю и помочь разумно ее объяснить. Вы должны помочь нам. — Глаза его сверкнули. — Я положительно не могу отпустить вас!

Я повернулся к Финчэттону.

— Если доктор Финчэттон, — сказал я, — захочет продолжить разговор на эту тему…

— Разумеется, он хочет продолжить разговор!

Я не сводил глаз с Финчэттона, который кивнул мне с умоляющим видом.

— Я еще приду, — сказал я. — Завтра. Примерно в этот же час. Но сейчас я больше не могу задерживаться… Ни в коем случае.

Я стал спускаться по извилистой дороге быстрым шагом, почти бегом, — я в самом деле был обеспокоен тем, что так замешкался: тетушка моя, надо сказать, из себя выходит, когда ее заставляют ждать в час завтрака. Я уже немного жалел о своем обещании и злился, что дал вырвать его. Выходило, что я уступил каким-то глупым требованиям, лишь бы поскорей уйти.

Я обернулся и увидел над собой обоих моих собеседников — они сидели рядом, причем Норберт закрывал собою Финчэттона.

— До завтра! — крикнул я, хотя вряд ли они могли меня услышать.

Норберт важно махнул рукой.

Между тем меньше всего на свете мне хотелось снова увидеть этого доктора Норберта! Право, я чувствовал к нему сильнейшую неприязнь. Мне не нравилось, что он всем своим видом как бы говорил: «Вы с Финчэттоном — кролики, и сейчас я начну вас анатомировать». Мне не понравился его громкий и словно бы обволакивающий голос, его нависший лоб, его настойчивость. К тому же я не выношу повелительных угловатых жестов, особенно когда у человека непомерно длинные руки. Но, с другой стороны, мне очень понравился доктор Финчэттон, и его история меня заинтересовала. Мне кажется, он очень живо все рассказал. Мне очень хотелось бы, чтобы и в моем пересказе прозвучала его убедительная интонация. Расставшись с ним, я начал обдумывать вопросы, какие следовало бы ему задать, и мне захотелось снова его увидеть. Норберт казался мне нахалом, который прервал рассказ на самом интересном месте. Я отбросил мысль о нем и продолжал думать о Финчэттоне.

Было что-то необычайное в этой истории с заколдованным болотом, куда человек попадал душевно здоровым и уравновешенным, любовался бабочками и цветами и откуда убежал сломя голову в безумном страхе и ярости, — она завладела моим воображением. А этот зловещий древний череп, череп предка, который сперва таился где-то в тени, а потом медленно выступил на передний план!.. Словно за прозрачной перегородкой зажегся свет. Это объяснение само по себе было загадкой. И вот мало-помалу эти челюсти облекались плотью, призрачные губы появились над оскаленными зубами, а под низко нависшими бровями загорелись злобные, темные, налитые кровью глаза. Чем больше я думал об услышанном, тем больше пещерный человек становился живым существом.