Сергей Гусев - Лодка за краем мира

– А паровая машина? – с надеждой спросил егерь, молча слушавший доклад разведчиков.

– На первый взгляд механически она в отличном состоянии, вся в солидоле.

– Будем пытаться запускать, – капитан закатал рукава, – мичман и Вы, Макс, пойдемте со мной. Это будет по нашей части.

– Ты слыхал, Дожва? – хмыкнул барон, – похоже, мы будем жить как в императорском дворце в столице, если они запустят эту адское устройство.

– Поскорее бы уже дом согрелся, – тихо произнесла охмелевшая от выпитого Эмма, – Я боюсь, как бы не получить воспаление легких с мороза и моего окунания в воду.

– Не волнуйтесь, милая фея, – с теплом произнес барон, – Сейчас мы устроим весну в этом царстве вечного холода. Все эти машины – это их стихия, починят они эту грелку с колесиками.

– Пойду и я к ним, – Макс встал, сбросил с плеч старый заячий тулуп и нырнул вслед за моряками.

Через минут пятнадцать где-то в подвале застучали глухие удары кувалд, дыхнули проворачиваемые поршни, заскрипели вентили сдвигая, приржавевшие кингстоны, открывая путь ледяным струям родниковой воды в емкость котла. Внутри мельницы что-то заскворчало, забулькало, механизм вздрогнул, наполняя свои мускулы искусственной кровью. Качнулось железное сердце паровой машины, заискрили, раскаляясь, брикеты угля, разбрасывая острые рыжие искры. Серый дым, выплюнутый рваным комком, с гулом вырвался из трубы, осыпая искрами промерзший лес. Вода затеплилась в трубах-венах, постепенно оживляя от спячки давно дремавший механизм.

– Пойдемте наверх, – сказал егерь, – Эй, Дожва, помоги-ка Эмме, а я займусь господином бароном.

– Сию минуту, господин Андреас, сию минуту.

– Барон, – егерь подхватил руку барона и взвесил ее на плечо, приподнял его, – Там, за трактиром, были люди. Авангард или оцепление тех самых чернокурточников. Я слышал их разговор, когда мы выбрались из норы.

– Слежка? Значит, они вернулись Андреас? Или не уходили? – барон снизил раскатистый голос.

– Никаких сомнений, они из этих же самых, утренних.

– Что тебе удалось услышать? – спросил Бома.

– Они, похоже, собираются сделать второй штурм. И кажется, боятся, что мы сможем попасть в Дю Руэн к герцогу Данэйскому.

– Штурм второй, значит? Стоило ожидать, – барон почесал подбородок, – Пытать будут трактирщика.

– Даже если они его поймают, думаю, что он ничего не расскажет. Старику нечего терять, а кроме смерти они ему ничего нового не предложат.

– Разумно, сынок, разумно – согласился барон, – Но все таки на ночь оставим караул, на всякий случай.

– Конечно, оставим, я могу до утра последить, – ответил егерь.

– Вот и посиди, сынок, так нужно для общего нашего дела. И раз им будет плохо от того, что мы попадем в Дю Руэн, то это вопрос чести – сделать так, чтобы мы туда непременно попали – голос барон снова подобрел, – А теперь давай скорее неси меня к теплу. Погреть старые кости…

Горы высоко парили в воздухе, проступая между клубящейся полоской облаков и синевой вечернего неба. Уже третий день они тащились по дороге, ни на йоту не приближаясь к недосягаемой горной гряде.

Старый тракт, построенный еще во времена Первой Империи, ведущий на юг, пролегал через промерзший от длинных ночных заморозков древний лес. Трава и палые листья, покрытые гравировкой изморози, блестели в случайных лучах редкого осеннего солнца. Белый иней на ветках, едва подтаивающий к полудню, торопился замерзнуть вновь. Дорога была пуста, только поутру прочадили два лесовоза с закопченными трубами, груженные исполинскими кедровыми стволами, проехал почтовый фургон, да протащилась пара стареньких грузовиков.

Лошади, поначалу шедшие бодрой рысью, к обеду устали и требовали стоянки и водопоя, а напившись, подолгу копались в придорожной траве, выискивая остатки незамерзшей поросли. Чтобы дать коням передышку, стояли долго. Разожгли огонь, сварили суп из консервов и сделали отвар трав. Разговор не шел, проводник был молчалив, а трое сопровождающих Фабиуса никогда не отличались особой болтливостью.

Когда солнце перевалило через полдень, проводник велел седлать коней и отправляться. Дорога пошла по совсем глухим урочищам, перетекавшим в старый труднопроходимый лес.

Ближе к вечеру лошади совсем выбились из сил, тащились медленным шагом, тяжело переводя дух. Величаво-холодное осеннее солнце уже пошло на закат, растягивая тени, погружая в сиреневый полумрак заиндевевший и пустынный лес.