Владимир Ильин - Профилактика

Лабыкин ничего не ответил. Он остановился в стороне от нас с Ивлиевым, словно опасаясь подходить ближе.

— Что это с ним? — спросил я своего шефа.

— Сейчас поймешь, — сказал Ивлиев и повернулся к Лабыкину. — Ну, что стоишь, как сирота на пепелище? Дуй в машину!

Передвигая ногами так, будто они были деревянными костылями, Ярослав по-прежнему молча побрел к «Жигулям».

Я наконец догадался, что происходит.

— Вы что, превратили его в зомби? — спросил я Ивлиева.

Ивлиев мне не ответил. Он что-то буркнул себе под нос, и лучи прожекторов залили ослепительным светом площадку перед воротами. Судя по всему, прожекторы были установлены на крыше Лаборатории.

Я инстинктивно прикрыл рукой глаза и поэтому не сразу понял, что произошло.

Когда зрение вернулось ко мне, Ярослав уже заваливался на бок, не дойдя двух шагов до машины. И одновременно с этим до меня донесся сухой щелчок выстрела за воротами.

Кожаная куртка на спине Ярослава была словно проткнута толстым шилом, и из этого отверстия била фонтанчиком темная жидкость, и снег под его ногами начинал темнеть.

Тут вновь раздались выстрелы, и на спине Ярослава возникли новые дырки. Он наконец упал, суча обеими ногами так, будто хотел убежать лежа.

Перед глазами моими все поплыло, и я усиленно заморгал, чтобы прогнать странную пелену.

— Зачем? — спросил я Ивлиева, не в силах сдвинуться с места. — Зачем вы это сделали?

— Надо же было проверить твоего Всемогущего, — ухмыльнулся шеф. — Вдруг он не выполнил своего обещания? А этот больной энурезом нам все равно не пригодился бы...

Дверца «Жигулей» распахнулась, и из машины вывалился Антон. Не обращая на нас с Ивлиевым внимания, он подбежал к Ярославу и склонился над ним.

— А эт-то еще что за фрукт-овощ? — осведомился у меня Ивлиев. — Кого ты с собой приволок, Ардалин?

— Убийцы! — крикнул Антон, распрямляясь. — Идиоты! Сволочи! Что вы наделали, гады?! Да вы... вы... вас надо убивать, как бешеных собак!

И он бросился на Ивлиева.

И снова с крыши Лаборатории грянул залп невидимых снайперских винтовок.

Антон словно запнулся на бегу и распростерся в двух шагах от Лабыкина. Пальцы Всеведущего скребли заснеженный асфальт, словно кто-то тащил его волоком, и он пытался зацепиться за что-то устойчивое.

— Раззява, — буркнул мне Ивлиев. — На хрена ты притащил сюда этого недоделка? Лишние свидетели нам не нужны, понятно?

— Понятно, — внезапно успокоившись, сказал я.

Глубоко вздохнул и, быстро вытащив из-за пояса свой «Макаров», разрядил его в грудь своему шефу. Раз, другой, третий...

Ивлиев переломился пополам и мешком рухнул мне под ноги.

Я думал, что меня сейчас тоже расстреляют, но в воздухе повисла мертвая тишина.

Тогда я швырнул пистолет как можно дальше от себя и подошел к Антону и Ярославу.

Сел между ними на снег и взял их за руки. Они были еще теплыми, так что трудно было понять, еще мертвы или уже опять живы Всеведущий и Вездесущий.

И тогда я загадал свое желание.

Она стояла в переходе между станциями метро. На ней была потертая кофточка грязно-красного цвета, в вырезе которой виднелись костлявые ключицы. Глаза у нее тоже были под цвет кофты и припухшие. Наверное, в последнее время она слишком часто плакала.

Ей было лет пятнадцать. Но если посмотреть в ее глаза, то ей можно было дать вдвое больше.

На груди у нее висела картонка, где большими корявыми буквами было выведено: «ПОМОГИТЕ, У МЕНЯ УМЕРЛА МАМА».

Однако люди только косились на нее, не замедляя шага: ничего особенного, подумаешь, девчонка просит милостыню в метрополитене большого города.

Когда я остановился перед ней, она посмотрела сквозь меня и уставилась в затертый множеством ног пол.

Я ждал, что она мне скажет, но она молчала, изредка пошмыгивая носом. Растрепанные волосы сосульками свесились на лицо, словно стремились закрыть его от моего взгляда.

Я и сам не знал, почему решил остановиться возле юной попрошайки. Я все равно не мог помочь ей, но, видимо, желание лишний раз убедиться в этом было сильнее меня. Значит, я все еще — человек. Только человеку присуща мазохистская склонность бередить заживающую рану.

— У тебя действительно умерла мама? — спросил я девчонку.

Она с вызовом глянула мне в глаза.

— Если вы не верите, то зачем остановились? Шли бы своей дорогой, как все!..

Ого, а ты, оказывается, ершистая девочка. Впрочем, в твоем положении это единственное — что тебе остается.