Григорий Панченко: Спасти князя

ГЛАВА VIII

- Ты уверен, что в рейд следует идти именно тебе?

В конце-концов, ты еще не завершил реадаптационный

курс, причем, по правде говоря, уже не в первый раз...

- Уверен. А с реадаптацией успеется и после

рейда. Он ведь не должен быть длительным.

- Хорошо, при обсуждении я проголосую

"за". Но, надеюсь, хоть на этот раз ты никого нам

не привезешь?

- Надеюсь - привезу.

- Ну да, понятно, за этим вы и отправляетесь...

- Я хочу сказать - сверх этого...

- Можешь не опасаться. Рейд - не внедрение,

там у меня учеников не будет.

В ответ на это директор Института согласно кивнул.

Он уже обдумал этот вариант раньше, и был уверен, что

ответ будет именно таким. Но при этом он испытывал

определенную неловкость: и за вопрос, и за ответ.

- И что же теперь? - Ты знаешь ответ. - Знаю. Но все же хотел бы услышать его из уст твоих. - Ну, раз уж "из уст моих"... Во-первых, сейчас тебе предстоит лечиться. Впрочем, это быстро. А потом - период реабилитации. Длительный. - Hасколько длительный? - Hе могу сказать. Как дело пойдет... Такого случая, как с тобой, ведь и не было никогда пpежде. - Мне нpавится, что ты называешь это "случай". И все-таки: сколько времени мне еще предстоит находиться на положении этнографического экспоната? - Зря ты так... - Может быть и зря. Но ты не ответил. - Опять-таки: ты знаешь ответ - по крайней мере, в общих чертах. Стандартный срок работы в Обреченной культуре - три года. Стандартный срок реабилитации после этого - год. Но никто не работал так, как ты: десятки лет, подряд, да еще без связи и без надежды на связь. А поскольку эффект суммируется... - Ясно. В общем, те же десятки лет...Изрядный кусок оставшейся мне активной жизни, если не вся она. - По правде говоря, именно так и обстоят дела. Но это - если говорить о возможности выхода в рейд. А во всем, кроме этого, ты сможещь работать по-прежнему - как и любой из нас, не прошедший курс реабилитации. Пожалуй, завтра и начнем, если врачи позволят. Думаю, ты многое можешь рассказать, воссоздать по памяти... (Долгая пауза. Тишина такая, что можно услышать, как летит комар - но нет здесь комаров). - Да, воссоздать по памяти - кое-что смогу. Но ты ведь, конечно, уже знаешь: я стер... - Кончно, знаю. Это стало известно давно, еще до рейда. (Снова пауза, на сей раз - короткая, едва уловимая. Такими паузами наполнена мелодия боя, и в неуловимость каждой из них умещается жизнь. Когда противник открылся и будто бы надо рубить его - но вдруг не разумом, а чем-то большим или меньшим, чем разум, понимаешь, что рубить нельзя, а нужно выждать с ударом.) - Как - до рейда? - Да уж так... Впрочем, ты не виноват, ты не мог предусмотреть... (Это еще не выпад. Это - ожидание выпада.) - Чего не мог предусмотреть? - Это выяснилось сравнительно недавно, всего лет пять Реального времени назад. Уже после твоего...исчезновения. Как-то раз пришлось для какой-то работы затребовать из архива одну из старых кассет... К счастью, она уже была скопирована... (Вот он, выпад! Но он следует без малейшего перерыва, в том же ритме, и от этого наносимая им рана еще опасней.) - В общем, оказалось, что после трех тысяч суток непрерывной работы в кассетах стандартного образца наступают необратимые изменения. - Изменения... - Да. Считывать информацию еще можно, а вот стирать, даже выборочно, нельзя. Точнее - именно выборочно и нельзя стирать... При попытке уничтожить ЧАСТЬ информации исчезает информация ВСЯ. (И снова долгая пауза. На сей раз не получается тишины, позволяющей услышать комариный лёт. Ее нарушает хриплое дыхание - короткие, частые, отривистые вздохи. Так дышит тяжелораненный, с трудом пропуская воздух сквозь пробитую грудь.) - Я не знал... - Ты и не мог знать. Успокойся. - Вот почему он тогда... В ночь нашей встречи, в шатре... - Именно поэтому он и хотел тебя остановить. Но не успел, не сумел. В этом нет ни его вины ни твоей. И вообще здесь о вине речь не может идти. (Опять пауза, на этот раз не такая долгая. Когда диалог возобновляется, голоса его участников звучат почти спокойно. Точнее - бесстрастно.) - А почему в роли моего первого собеседника выступаешь ты, а не Андрей? С ним все в порядке? - Да, с ним все в порядке. Я же сказал - успокойся. - Когда мы с ним сможем встретиться? - Скоро...

* * *

Первоначально были сомнения насчет того, в какой отдел информатория следует поместить запись этого разговора. В конце концов, она была направлена в отдел "Табу". Это был один из немногих отделов, где хранилась по-настоящему секретная информация. Да что там "один из немногих" - просто единственный! Само существование его было своего рода анахронизмом. Но там, где дело касается Хроноса - без ана хронизмов не обойтись. Но кое-что не было отражено даже в этой записи. Например, никто так и не узнал, что когда был задан последний вопрос, Эннече Асев (а именно он был одним из участников разговора; кто был вторым - догадаться нетрудно), на мгновение опустил глаза, пряча взгляд от своего собеседника. Впрочем, ответил он вполне уверенно. Иначе и нельзя было. Потому что никто не сможет выжить после трех ран, полученных одновременно.