Алексей Иванов - Охота на большую медведицу

— Ну, стартуйте, — прощаясь, сказал Катарсис. — Давайте побыстрее, чтобы дети не успели вернуться. Вы ничего не забыли, маэстро?

— Конечно же, нет, старина, — отрешенно ответил маэстро. — Иди, счастья тебе…

Катарсис пошел к шлюзу, но вдруг подпрыгнул от дикого вопля:

— Стой!!!

Маэстро глядел на него расширенными, сумасшедшими глазами, вцепившись в спинку кресла белыми пальцами.

— Вы чего? — ошарашенно спросил Катарсис. Глаза маэстро медленно погасли.

— Просто посмотрел… — вяло ответил Андраковский.

Катарсис вышел из катера, задраив оба люка, и постоял, пока дисплей у шлюза не показал, что «Санскрит» вышел в космос.

А маэстро совершенно новым, изумленным взглядом озирал распахнувшуюся пустоту, чудовищный холодный океан, полный призрачных огней.

В боковом иллюминаторе маячила переливчатая рыбка «Аввакума-2». Дети не ушли. Дети ждали момента, чтобы вернуться.

Бросив рулон с картинами, на стартовой палубе Аравиль Разарвидзе держал на руках плачущую от счастья Лалу. Она обхватила его шею руками, а он целовал ее в висок, и сквозь ее волосы горел его глаз, видевший, что пираты угнали катер.

На «Большой Медведице» Катарсис, охая, ходил по отсекам, собирал в мешок брошенные вещи и стонал в душе, сделавшись убийцей своего дома. Катарсис чувствовал в любом другом механизме нечто родственное себе и теперь бродил и гладил стены, стирая пыль с приборов, прощаясь и прося прощения у катера. Катер молчал, и робот тосковал еще больше, вспоминая, как раньше тот разговаривал, как по игре огней на пульте можно было угадывать его настроение, как катер веселился, захлопывая двери перед носом, или пугался, дрожа переборками, или замирал в восторге, словно гепард в прыжке.

А в шлюзе «Большой Медведицы» уже таились шаги людей, о которых Катарсис и думать забыл. Аравиль Разарвидзе, оставив Лалу в тамбуре катера, крался в рубку.

Катарсис сел в кресло, посидел в размышлении и включил шлюзование, дав обратный счет расстыковке. В иллюминатор видно было, как расходились лепестки ангарных створок, и свет звезд заливал ангар. А в следующий миг все взорвалось бешеным блеском и искрами, приборная панель прыгнула в глаза, и Катарсис потерял сознание.

Аравиль Разарвидзе отбросил железяку, которой ударил робота по голове. Робот лежал лицом на пульте, и в черепе у него зияла дыра. Аравиль, развернув кресло, вывалял Катарсиса на пол и бросился за Лалой. «Большая Медведица» выходила в космос.

— Теперь это наш катер! — шептал Аравиль, целуя Лалу. — Любимая моя, бесценная моя, теперь нам не страшны пираты!..

— Пираты! — закричала Милора, ткнув пальцем в стекло.

Дети уставились в иллюминатор. Вслед за катером Аравиля Разарвидзе из ангара выплывала и пиратская «Большая Медведица».

— Туда! — сам себе сказал Даниил.

Три катера стягивались к одной точке пространства.

— Дети увидели Катарсиса, — сказал маэстро Бомбару, когда «Аввакум-2» пошел на разворот.

Катарсис очнулся — это в голове при толчке слиплись контакты — и почувствовал, что его куда-то тащат. Глаза робота были разбиты и слепы.

Аравиль Разарвидзе, поднатужившись, перевалил тело Катарсиса через бортик утиль-камеры. Робот ударился о днище и понял, что сейчас его выбросят в космос.

Аравиль дернул рычаг,

— Что там? — спросил Артем очень тихо, и его никто не услышал.

Дети сидели за пультом и глядели в иллюминатор, как путник смотрит на тучу в ожидании ливня.

Андраковский тоже видел, как Катарсис выпал через мусорный люк. Но он не мог понять, почему робот не улетает прочь от катера, который через пять минут будет взорван.

Аравиль, забыв о детях и пиратах, вновь целовал Лалу.

А Катарсис вслепую цеплялся за корпус катера, и душа у него кричала. Сейчас маэстро нажмет кнопку, и «Большая Медведица» станет гробом на двоих. Ноги у Катарсиса парализовало, но руки еще действовали, и, прижимаясь локтевыми магнитами к шершавому, потрепанному корпусу, Катарсис полз по катеру к светящемуся выпуклому стеклу рубки, где его распластанный силуэт будет виден маэстро — и маэстро не станет стрелять. Катарсис полз медленно, страшно медленно, и глаза его были двумя пробоинами в черепе. В разладившемся механизме робота лопались и плавились какие-то провода, искрили контакты и схемы одевались ореолами плывущих токов. Катарсис направил всю свою волю на то, чтобы удержать скачущее сознание, чтобы не прервать свое движение, иначе тому глупому, вспыльчивому землянину и его преданной девушке грозит гибель.