Святослав Логинов - Страж перевала (сборник)

— Так хочет бог! — проговорил фон Оттенбург, первым протянув руку.

Одна железная перчатка звякнула о другую. Мир был заключен. Забрала государи не подняли.

Пошла вторая неделя празднеств. Первые семь дней Оттенбург гостил в замке Брюш, затем кавалькада рыцарей, сопровождающая легендарного зверя и его прекрасную хозяйку, должна была перекочевать в земли Оттенбургов. С первого дня каждое утро тьмы народа собирались взглянуть на удивительное представление: невысокая девушка в белом платье подходила к чудовищу, в холке вдвое превышающему самого крупного быка, и воплощение гнева господня опускалось на колени, чтобы повелительнице удобнее было сесть верхом. Кроме Марии к единорогу никто не смел подойти, всякий знал, что только девственница может укротить великана и только ей он подчинится всегда и вполне.

Поднявшись над толпой, Мария произносила одни и те же слова — о том, что люди устали от войны, что не надо больше убивать друг друга и топтать чужие поля. Затем раздавался голос отца Антония, призывающего к покаянию и пожертвованиям. Изобильно текли медяки на восстановление пострадавшей эльбахской церкви. Отец Антоний, измысливший эти сборы, неприметно выдвинулся на первый план, стал как бы пастырем юной святой. Его проповеди неизменно собирали толпы верующих, но уже не пугали их. Сладчайшим голосом отец Антоний обещал скорое пришествие тех времен, когда в мире «будет едино стадо и един пастырь», отечески журил, напоминал, как в первые века «верующие были вместе и имели все общее».

Христиане умилялись и жертвовали на построение общины и грядущий золотой век. Но чаще просто откровенно глазели, изумляясь величине чудовища, непомерной его силе, волнам грязной шерсти, таранящему рогу и удивительным копытам — не лошадиным и не двойным, как у коровы, а построенным из окостеневших пальцев, плотно прижатых друг к другу.

На ристалище перед графской цитаделью под медный звон горна бились на турнирах рыцари, воинской доблестью прославляя сошедший вечный мир. Мессир Раон налетал молнией, с протяжным треском расщеплялись копья, и соперник громко падал на утоптанный круг. Барон Людвиг дважды выезжал преломить копье со знатными из дома Брюшей, но с самим графом не встретился, опасаясь за лета свои и сказав, что мирная клятва не допускает поднять хотя бы и легкое копье против друга.

Вырвав на состязании рыцарский приз, граф де Брюш, как и полагается, поднес его даме, но не графине и не иссохшей супруге барона, а грозной наезднице, покорительнице божьего знамения. Впервые потомок де Брюшей подъехал к единорогу без шлема и прямо взглянул в лицо Марии. Удивленно пожевал породистыми губами и не выдержал, сказал:

— Как странно, издали ты гораздо красивее. Подумать только, у тебя обветренное лицо и цыпки на руках. Ты ничем не отличаешься от обычной деревенской девки…

— Я и есть деревенская, — сказала Мария.

— Так не должно быть! — твердо произнес граф и, не добавив более ничего, ускакал.

В тот же вечер Марии было поднесено белое шелковое платье, в котором она отныне показывалась перед народом, парчовые туфли с изогнутыми длинными носками и золотой, сияющий камнями драконьей крови гребень, чтобы девушка скрепляла им волосы и не носила крестьянского чепца, повергающего простолюдинов во вредный соблазн. Издали Мария стала походить на знатную даму.

Единорог же нимало не изменился. В присутствии Марии он был кроток и смирен, оставленный один, послушно ожидал ее, но никого более не признавал. Он не нападал, но в его ворчании слышалось нечто такое, что отбивало даже у самых отчаянных охоту приближаться к зверю вплотную.

В замке барона и в городе намечались те же празднества, что и у графа. Де Брюш, собираясь в дорогу, брал с собой лучших лошадей и полную повозку хрупких турнирных копий. Предстояли охоты, балы, пиры. Готовились молебны. Отец Антоний собирался даже ехать вперед, готовить торжественную встречу, но потом передумал и остался подле Марии.

В среду во второй половине дня государи со свитами, сопровождая святую девственницу, прибыли в замок Оттенбург.

— Так что же ты можешь сказать нового?

— Новостей немало, ваша светлость. Мы славно потрудились у де Брюша. Армия полностью развалена и воевать не сможет. Народ говорит только о мире, так что графа можно брать голыми руками. К несчастью теперь девственница прибыла к нам и, значит, уже начала свою разрушительную работу.

— А ты спокойно смотришь на это?