Владимир Фалеев - Третий глаз

— Почему я должен тебе верить? — Губы Павла сломала усмешка.

— Вы правы: самые точные слова приблизительны. Они останавливают мгновения, а процессы неостановимы, но не бойтесь слов и не бойтесь грядущей реальности.

— Странный ты человек. — Павел повернулся на тропинке и медленно зашагал в обратную сторону. — Бывало, я лукавил, бывало, меня обманывали… Но неужели мое будущее лукавство легко угадать?

— Безусловно, Павел Николаевич, — кивнул Митрофанов, не переставая мягко улыбаться. — Сядемте на скамейку. В эти мгновения я вижу, читаю ваши мысли: вам хочется увидеть свое грядущее.

— Да, хочу знать, что будет со мною через год. Хочу знать, останусь ли жив. А там — будь что будет, — решительно сказал Павел, сел на скамью, приглашая физинструктора жестом сесть рядом. — Если ты все знаешь, то говори…

— Я не оракул. — Зот устроился рядом с ним. — Вы можете сейчас в моем присутствии увидеть любой момент своей будущей жизни. Год длинный, выберите точку, в которой хотите оказаться, чтобы смотреть нужные вам кадры…

— Да-а, а вдруг в кинофильме увижу свои похороны? — с опаской спросил Стрелецкий и невесело пошутил: — Помру от страха раньше срока.

— Раньше срока никто не помирает. Что судьба покажет, то и произойдет, — уверенно произнес Зот и медленно опустил веки, подчеркивая тем самым свою уверенность.

— Может, для начала мне поглядеть кадры о ком-нибудь другом? — заколебался Стрелецкий.

— Все зависит от вас, Павел Николаевич. Пользуйтесь вторым зрением как личным киноэкраном и кинолентой. Включайте кадры будущего с того момента, с какого вам хочется, — согласился Зот.

— Хорошо! Пусть это будет день Вадима Корзухина. Хочу знать, чем он будет заниматься осенью будущего года. Включай мой третий глаз!

— Сами включайте, — подсказал Зот. — Глядите внутрь себя, сосредоточьтесь на образе Вадима… так… Вообразите его лицо, фигуру, одежду. Теперь сбросьте фантазию, переходите на интуицию, так… Сбросьте интуицию! Ваше второе зрение открылось, и вы вошли в контакт с информационным полем Вадима…

Павел сидел на скамейке, полузакрыв глаза, положив одну руку на свое колено, а другой держась за грудь, где спокойно пульсировало сердце. Со стороны могло показаться, что человек словно бы углубился в свои ощущения, прислушивался к внутренним голосам, но можно было и предположить, что он просто задремал, пригретый лучами осеннего солнца. Павлу казалось, что он переселился в организм Корзухина и едет на станцию Большой Алым. Восемь ночей спит где придется — в гостинице, в квартире мастера, в вагончике рабочих, в кабине своей машины. За восемь суток договорился с директором Искерского драмтеатра, что помещение в начале ноября будет на трое суток отдано молодежи стройки, вручил приказ Фокина начальнику станции, чтобы загнать в тупик десять пассажирских вагонов — в них будут ночевать участники молодежного слета, заседал в президиумах комсомольских собраний, разговаривал «по-крупному» и «по-мелкому» с начальниками мехколонн в хуторах и в слободах. «Все идет стремительно, но без меня», — отмечал мимоходом Стрелецкий, досадуя, что дорогу до Большого Алыма строят уже без него… Но сидящий рядом Зот прикладывал руку к его руке и требовал не выражать никаких эмоций, наблюдать будущее бесстрастно.

И он снова увидел себя мчавшимся в «газике» по лесному распадку. Ярко пестрели по обе стороны автодороги деревья в осенних платьях, мелькнула деревушка с огородами, но было не до созерцания красоты природы, скорее бы домчаться до опушки леса, до огражденного колышками квадрата посадки вертолетов. Там горел дымный костер и маячили две фигуры на бревнышке возле чемоданов и сумок.

— Жукова! — заорал Павел голосом Вадима, выскакивая из «газика», и быстро зашагал к костру.

Маленькая Галина в синем шерстяном свитере и в красном вязаном берете, как крохотный гриб, встала рядом с гигантским боровиком. По необычайно высокому росту, по широким штанам и сжатым в гармошку кирзовым сапогам Павел узнал в Галинином спутнике лесоруба Ильюхина, того самого рекордсмена, которого расхваливала ему Ивушкина…

— Ай голубочки! Ай дезертиры! — с болью в голосе пропел Корзухин и тут же скомандовал, указав рукой на «газик»: — Айда назад! Сам разберусь с вами!

Широкоплечий Ильюхин сверху вниз вопросительно и преданно глядел на крохотную Галину, а та, поправив на малюсеньком носу огромные очки, сухо отрезала:

— Мы улетаем!