Борис Немировский: Спи, сынок, спи…

— Вовка, ну нет, ну так нельзя… Давай его разбудим…

— Тоже плохо. Еще вскочит, переполошится… Попробуй его укачать, что ли. Ничего себе, тринадцатый год оболтусу — укачивать его надо.

— Ну и ничего, ну и укачивать! Некоторых и в сорок надо… Тшшш, тшшш, маленький. Все хорошо, все хорошо. А-а, а-а, мама покачает, все будет хорошо… Спи, птенчик, спи…

— Гельмут, я боюсь. Я так не могу. Что делать?

— Ну погоди… У него температура есть?

— Нет, кажется. Вот, лоб нормальный, губы не запеклись…

— А он поел хорошо сегодня?

— Вот вечно ты так — ты же рядом за столом сидел!

— Слушай, перестань. Ну не помню я…

— А, ладно. Хорошо, нормально поел. Может, позвонить доктору Платтену?

— В три часа ночи? Нет уж, давай как-нибудь его до утра успокоим, а утром отвезу его к доктору — пусть посмотрит.

— А в школу?

— А что в школу? Ничего, пропустит денек. Напишу записку.

— Артиллеристов? Точно. Правильно. Если вон туда поставить сорокапятку, она сможет в пару выстрелов там хотя бы кирпичом все завалить. Нет, о «кукушках» постараемся позаботиться — прикроем, чем сможем.

— Здорово, боги войны! Давай-давай… стала. Что? Да, я. А откуда… Женька?! Женька, братан! Я и не знал, что ты поблизости. Слушай, вырос… Лейтенант! Старшего брата козырять заставишь, а?

— Виноват, товарищ старший лейтенант. Брательник это мой, младшенький. Я-то думал, его еще в сорок втором… Извините. Ну, Женюра, покажи, чего твоя бухалка умеет! Не боись, прикроем. Уж я прикрою, не сомневайся…

— Schlaf, Kindchen, schlaf… Dein Vater sieht Dich scharf… [4] Немецкая детская колыбельная.

— Гунде, что ты делаешь?

— А на что это, по-твоему, похоже? Успокаиваю его. Укачиваю.

— Мальчишке скоро тринадцать, что ж ты его укачиваешь?

— Бла-бла-бла, тринадцать. А вот укачиваю — видишь, помогает. Улыбается.

— Так все равно же что-то бормочет.

— Зато хоть улыбается. Ты иди, ложись.

— А ты?

— Я тут еще немножко посижу, мало ли что.

— Смотри-ка, вроде успокоился немного.

— Не нравится мне, как он успокоился.

— Ну, знаешь — на тебя не угодишь. Кричит — плохо, молчит — опять не слава Богу…

— Да-а, ты посмотри, какой он. Насупился, лицо какое-то застывшее… Не нравится мне это. Не нравится. Может, неотложку вызвать?

— И что мы им скажем? У сына кошмары, дайте таблетку? Вчера праздник был, он, наверное, перевозбудился, да так и спать лег.

— Может, он простудился? Вчера с ребятами на речку бегал — может, они купаться лазили? Я запретила.

— Запретишь ему, как же…

Хайнц! Хаааайнц! О, Господи, Хайнц! Хайнц, ты что? Ну погоди чуток, я сейчас тебя перевяжу… Да какого дьявола?! Что Вы говорите, Herr Oberleutenant, какой там «мертв»! Да я с ним с польской! Хайнц! Скажи что-нибудь!

Убит. Господи, ну что же это… Есть прекратить панику. Уходить? Куда уходить? Вы же сами говорите — Рейхстаг уже там, за спиной. И Иваны — тоже, наверное, уже там. Некуда.

Иваны атакуют! Да бросьте Ваш пистолетик, что Вы им там навоюете! Подавайте ленту! Ленту, я сказал, Himmelherrgottnochmal [5] Немецкое грубое ругательство. !!!

Женька, что же это ты… Женька… Братишка… Ребята, ну как же так? Он же не высовывался. Я ведь этого кукушонка снял, кто же… Жееенькаааа!

Есть отставить панику. Есть. Да, сейчас уже можем — там после двух снарядов, наверное, всех поубивало к матушке. Женя всегда так основательно работал… Что ж я маме-то теперь скажу…

Готовы? Да, готовы. Давайте, ребята. Зинченко и Берштейн — прикрывайте. Посматривайте на крышу, если что. Остальные… приготовились… За Родину, за Сталина! К Рейхстагу! Урааааааааааа!!!

— Мама! Мамочка!

— Тшшш, маленький, тише, тише… Все хорошо, сыночка, все в порядке. Мама здесь. Мама рядом.

— Мама, меня убило! Меня… там…

— Ну-ну-ну, тише-тише. Ты просто видел плохой сон. Видишь, все хорошо, все спокойно. Скоро утро. Спи, мой маленький, спи. Мама здесь. Все хорошо…

За окнами занималось утро второго мая 2045 года.

— Хайнц, дружище, дай мне фляжку. ( нем. )

— Господин оберлейтенант, можно мне воды набрать? ( нем. )

Иносказательно: дорогой. ( нем. )

Немецкая детская колыбельная.

Немецкое грубое ругательство.