Татьяна Апраксина: Мир не меч

Очередным прыжком ее заносит на верхнюю завесу. Это неплохо — сюда тащить Киру легко. Но мне интересно, куда теперь ускачет наша жертва. Странно — но то ли у нее кончились силы, то ли она не знает, куда еще податься: нам не приходится прыгать за ней вниз. Теперь она удирает на своих двоих, через парк. Это, оказывается, хуже, чем перемещаться по завесам, — бегать она мастерица. Крепкая какая девочка, наверное, в школе лучше всех бегала кросс, думаю я на бегу. Железная дева, пес ее побери.

Кира тяжело дышит — укатают и тенника крутые горки, особенно когда по крутым горкам Города приходится бежать минут сорок подряд. Я тоже вся мокрая, ноги сбиты, под ложечкой ноет. Второе, третье и пятое дыхание уже приходили и нечувствительно потерялись по дороге.

Наконец дева делает серьезную ошибку: она ныряет в один из подземных переходов, а оттуда спускается в коммуникации тенников.

— Приехали, — машет рукой у входа в тоннель Кира. — Выход здесь только один. Там настоящий лабиринт... но я его неплохо знаю. Можно отдохнуть.

— Она удерет вниз...

— Нет... погоди... объясню позже, — скалится Кира. — Садись. Надо отдышаться.

Говорят, после долгого бега нельзя резко останавливаться, но мне наплевать на все. Я падаю на холодные каменные плиты пола и пытаюсь распластаться по ним, прижаться и грудью, и лбом, и пылающими щеками одновременно. Кира сидит, прислонившись к стене, и ловит губами капли с потолка. Я ему завидую, но сил пошевелиться нет. Сердце рвется прочь из груди, дышу я, как запаленная лошадь, а когда начинаю кашлять — на губах кровь.

Не важно, все не важно.

Мы все равно ее догоним, думаю я, стараясь дышать по счету. Раз-два — вдох, раз-два — выдох. Кира протягивает ко мне руку, гладит по мокрым на висках волосам. Смотрю на него — лицо покрыто красными пятнами, глаза с мутной поволокой третьего века. Надо же — сколько времени вместе, а не замечала, что у него глаза во всем устроены по-кошачьему. Ну мы и набегались...

У меня пропотели даже кроссовки — никогда не думала, что такое бывает.

Наконец дыхание приходит в норму — по крайней мере, кашель уже не рвет легкие. Кира тоже выглядит получше и дышит не так тяжело.

— Надо больше спортом заниматься... — вздыхаю я.

— Угу. Специально для этого будем раз в год заводить в Городе по сумасшедшей маньячке... — улыбается Кира.

— Ты хотел объяснить, — напоминаю я.

— Отсюда она уже никуда не уйдет. Добегалась наша девочка...

— Почему?

— Во-первых, потому что на этой вуали нельзя работать с вероятностями. Только Смотрители это могут. Так что кирпичи на голову и оглоеды из-за угла нам не светят. — В глазах у Киры пляшут веселые зеленые чертики.

Я понимаю, что за последнее время резко отупела, потому что должна была давно уже свести концы с концами. Легче всего управлять событиями на средних завесах. Почти невозможно на первых трех, крайне тяжело и доступно лишь немногим талантливым на самых верхних. А на нашей, управляющей, — вообще никому, кроме Смотрителей. Мы сами слишком редко пользуемся этим навыком: организация маленьких случайных совпадений требует огромных усилий и сосредоточенности.

Держать в уме вероятностную решетку, а точнее, вероятностное древо — это похоже именно на гигантское дерево с развилками, сухими побегами, тоненькими веточками и сухими сучками — тяжкий труд. Обрубать побеги и выбирать, какую ветку сделать потолще, «удобрить» своим желанием, — да проще добиться желаемого обычными методами! Видимо, у девы был большой талант, на который она привыкла полагаться. Да, здесь у нее ничего не выйдет.

Хотя есть одно маленькое «но» — если она все же обладает хотя бы частью наших способностей, все не так радужно, как представляется по словам Киры.

— А во-вторых?

— Это не простой подвал. Это одно из старых убежищ на случай большого Прорыва. Войти и выйти сюда можно только одним способом — пешком. Так что ее можно брать голыми руками. — Кира делает резкий жест, показывая, что он сделает с девой своими голыми руками.

— Ну что, пошли? А то она тоже отдышится...

Мы поднимаемся и входим в тоннель. Здесь действительно лабиринт, причем сработанный сумасшедшим архитектором: мы то скользим по длинным отполированным спускам, то карабкаемся по вырубленным в скале ступенькам, узким и неудобным. Кира сначала уверенно меня ведет, но вскоре останавливается прямо на узкой тропинке над небольшим озерцом.

— Куда она делась? — принюхивается он. — Вроде здесь? Но где именно?