Люис Пэджетт - Когда ломается ветвь

- Молока, - Александр отверг напиток.

- Ты хочешь чего-нибудь попить. Вода для питья, не так ли?

"Боже мой, - подумал Кальдерон, - я дискутирую с малышом. Я обращаюсь с ним как... как с взрослым. Но он же ребенок. Он толстый малыш, сидящий на ковре и развлекающийся с металлической игрушкой".

Металлическая игрушка что-то пропищала тонким голосом. Александр пробормотал:

- Повтори!

Металлическая игрушка повторила.

Кальдерон спросил:

- Что это?

- Нет.

- Чушь! - Кальдерон прошел на кухню и взял молоко. Он сам налил его и подал. Это было так, словно внезапно пришел какой-то родственник - родственник, которого он не видел уже лет десять. Как, черт побери, обращаться с супермладенцем?

Он оставался на кухне, пока Александр пил молоко. Потом в двери повернулся ключ Майры. Ее вскрик заставил Кальдерона броситься в комнату со всех ног.

Александр вел себя как исследователь, все внимание которрго захвачено чарующим феноменом.

- Александр! - воскликнула Майра. - Ты болен?

- Нет, - ответил Александр. - Я изучаю процесс питания. Я должен научиться контролировать процесс пищеварения.

Кальдерон облокотился на дверной косяк и криво усмехнулся.

- Да. Лучше, если ты сразу же начнешь с этого.

- Я готов, - ответил Александр. - Убери это!

Три дня спустя малыш решил, что его легкие должны развиваться. Он кричал каждый божий день с различными вариациями - задыхаясь, визжа, вопя и ревя на высоких нотах. Он переставал только тогда, когда был удовлетворен. Соседи начали жаловаться. Майра сказала:

- Дорогой, тебя что-то колет? Дай мне посмотреть...

- Уходи! - потребовал Александр. - Ты слишком теплая. Открой окно. Мне нужен свежий воздух.

- Да, дорогой. Конечно, - она вернулась в постель, и Кальдерон обнял ее. Завтра утром у нее будут круги под глазами. Александр продолжал кричать в своей кроватке.

Так это продолжалось. Четыре человечка появлялись ежедневно и обучали Александра. Они были довольны успехами ребенка. Они не жаловались, когда Александр проявлял свою идиосинкразию, к примеру, если он кого-нибудь изо всех сил бил по носу или рвал в клочки их бумажную одежду. Бордент похлопал по своему металлическому шлему и торжествующе улыбнулся Кальдерону.

- Он реагирует великолепно. Он развивается.

- Ах, так? А как насчет дисциплины?

Александр оторвался от своих занятий с Кватом.

- Дисциплина homo sapiens не применима в отношении ко мне, Джозеф Кальдерон.

- Не называй меня Джозеф Кальдерон. Я ведь, в конце концов, твой отец.

- Примитивная биологическая необходимость. Ты недостаточно развит, чтобы понять дисциплину, которой я не подчиняюсь. Твоя задача как родителя - обеспечить меня.

- Это превращает меня в инкубатора? - пробурчал Кальдерон.

- Но мы почитаем вас как бога, - утешил его Бордент. Отца истинного Логоса, новой расы.

- Я, скорее, Прометей, - ворчливо произнес отец новой расы. - Он тоже хотел помочь. И кончил тем, что коршун стал жрать его тело.

- Вы многому научитесь от Александра.

- Он говорит, что я не способен это понять.

- И вы не способны?

- Конечно. Я же только наседка, высиживающая чужого птенца, - Кальдерон молча и печально посмотрел на Александра, который под внимательным оком Квата собирал какой-то прибор из сверкающего стекла и гнутых металлических частей. Бордент вдруг воскликнул:

- Кват! Будьте осторожны с яйцом! - и Финн убрал голубой овоид, прежде чем неуклюжая рука Александра успела схватить его.

- Это неопасно, - успокоил Кват остальных. - Это не присоединяется.

- Он может присоединить.

- Мне это нужно, - потребовал Александр. - Дай мне!

- Еще нет, Александр, - ответил Бордент. - Ты сначала должен научиться правильно присоединять его. Иначе оно может причинить вред.

- Я смогу это сделать.

- Ты еще недостаточно владеешь ложкой, чтобы взвесить все свои способности и слабости. Позже будет безопаснее. А теперь, я думаю, немного философии будет не лишним, как, Добиш?

Добиш присел на корточки и занялся Александром. Майра вышла из кухни, бросила быстрый взгляд на все происходящее и вернулась назад. Кальдерон последовал за ней.

- Я никогда не привыкну к этому, даже когда мне будет тысяча лет. - Она медленно и с нажимом делала насечку по краям паштетного теста. - Он все еще мой малыш, только когда спит.

- У нас нет в запасе никакой тысячи лет, - напомнил Кальдерон. - У Александра есть. Хотел бы, чтобы у нас была домашняя прислуга.

- Сегодня я снова попыталась достать ее, - устало сообщила Майра. - Но это бесполезно. Все работают на военных заводах. Как только я упоминала о малыше...