Валерий Брюсов - Полдень, XIX век

— Есть делишки к подписанию и арестанты к выслушанию, ваше высокоблагородие! — сказал писарь.

— Провались ты с делами! Арестантов допросил — да и в преисподнюю, а завтра в управу… Черт вас всех побери!

— Есть одно дельцо казусное , ваше высокоблагородие. Из второго квартала доставлен беспаспортный человек…

— В управу! — закричал частный пристав, прервав речь писца.

— Жаль отослать его в управу, ваше высокоблагородие! Человек этот, как кажется, безумный, сиречь сумасшедший…

— Ну, так к Обухову мосту…

— Позвольте высказать, ваше высокоблагородие! При нем найден целый бочонок с новенькими голландскими червончиками да бумажник, полный новеньких беленьких бумажек, только что с иголочки…

— Где он, где он?..

— Деньги отданы на сохранение почтеннейшей супруге вашего высокоблагородия Акулине Матвеевне, а человек в арестантской.

— Ах, ты, окаянный! Ты безумный, а не он!.. Ко мне его, сейчас перевесть в мою комнату! А кто допрашивал его?

— Надзиратель второго квартала — и я.

— Беги и приведи тотчас арестанта: я сам допрошу его, а квартальному скажи, чтоб пришел чрез кухню в заднюю комнату и подождал меня.

— Просители дожидаются…

— Пусть выслушает их дежурный… мне некогда я имею поручение… скорей приведи арестанта!

Писец побежал опрометью за двери, а частный пристав закричал:

— Акулька, Кулинька, Акулина Матвеевна!

Жена явилась из кухни, в страхе и трепете.

— Куда ты припрятала деньги, которые дал тебе квартальный?

— Какие деньги, батюшка, Никита Игнатьевич?

— Червонцы и бумажки!

— Знать не знаю и ведать не ведаю, батюшка, Никита Игнатьевич.

— Как, что! Ты не знаешь, где девался бочонок с червонцами и бумажник с ассигнациями?

— А, бочонок и узелок! Так это червонцы и бумажки? У меня, у меня! Ведь квартальный не сказал, что это такое, а просто внес с писарем да велел беречь до твоего прихода. Вот здесь, под кроватью!

Частный пристав пошел в спальню, посмотрел с улыбкой на бочонок, поднял узелок и положил в комод; потом перевел дух из всей силы, как будто для того, чтоб изгнать из сердца всю злость и досаду, и наконец поцеловал жену и сказал:

— Ох, тяжела служба, любезная жена! Если б удалось… но увидим! Вот уже пришли… останься здесь!

Частный пристав возвратился в первую комнату, куда писец ввел человека средних лет, в русском кафтане, с русою окладистою бородою, высокого, широкоплечего и краснощекого. Частный пристав смотрел пристально в глаза арестанту, но не заметил в них ни мутности, ни других примет сумасшествия. Арестант поклонился приставу и сказал:

— Прошу тебя, кормилец, скажи мне, за что меня заперли в тюрьму и отняли мои деньги? Я ни в чем не провинился и не заслужил на то, чтоб меня встретили тюрьмою в моем отечестве, на святой Руси!

Частный пристав не отвечал ни слова и не сводил глаз с незнакомца; наконец сел и, кивнув головою писарю, сказал:

— Садись и пиши, Михеич!.. Изволь отвечать на мои вопросы

Допрос и сказочные ответы

— Как тебя зовут? — спросил частный пристав арестанта.

— Сергей Сергеевич Свистушкин, — отвечал незнакомец.

— Готово! — сказал писарь, отряхнув перо и обтерши об рукав бесцветного сюртука.

— Молчи и пиши, Михеич! — возразил пристав. — Откуда ты родом?

— Из Москвы.

— Из какого звания?

— Из дворян московских, стольник его царской милости.

— Что такое? Придворный столяр и из дворян! — сказал пристав в недоумении и снова посмотрел быстро в глаза незнакомцу.

— Прикажете записать, ваше высокоблагородие? — спросил писарь.

— Нет, постой! Что ты несешь околесную! — примолвил пристав, обращаясь к незнакомцу. — Как может быть, чтоб дворянин был столяром? Какой ты дворянин в русском кафтане и с бородой?

— Я, батюшка, не столяр, а стольник его царской милости, царя, государя и великого князя Алексея Михайловича всея России, — отвечал важно незнакомец. — Ношу я кафтан, в котором ходили предки мои и все русские князья и бояре. Бороду не брею, потому что ни один из предков моих не брил ее и что я русский, а не немец.

— И я, братец, не немец, а природный русский, из города Чух-ломы, — сказал пристав, — но если б явился с бородою к начальнику, то меня выгнали бы в толчки. Об каком ты царе толкуешь? У нас царь, его императорское величество Александр Павлович, а не Алексей Михайлович… Михеич, не знаю, писать ли это? Он несет ахинею! — При сих словах пристав провел пальцем возле своего лба, чтоб дать знать, что у незнакомца вертится в голове. Потом, обратясь к незнакомцу, сказал: