Андреи Синицын - Фантастика 2002. Выпуск 3

Традиции «Смягченной» или «разбавленной» НФ имеют глубокие корни. «Женский цех» и в советское время был склонен к этому стилю: удачные образцы принадлежат, например, той же Ольге Ларионовой и, конечно, Людмиле Козинец. Последняя получила известность еще в 80-х годах и совсем недавно вернулась на подмостки отечественной фантастики с романом «Три сезона мейстры». О Людмиле Козинец и прежде писали: «проза на грани НФ и фэнтези», хотя, может быть, ее поэтическая и чуть-чуть абсурдистская манера пребывает скорее на грани мэйнстрима и фантастики. Визитная карточка прозы Козинец — хорошая филологическая школа в сочетании со сверхэмоциональностью.

Зато в «чистой» фэнтези женщины во многом стали законодательницами мод. Приход этого рода фантастики в Россию в начале 90-х открыл блистательные перспективы перед «женским цехом».

Правда, и в фэнтези достаточно случаев, когда наши дамы идут проторенными дорогами, используют антураж, сюжетные ходы, стиль, — одним словом, формат, — созданный прежде. Это может обеспечить им понимание читателей и в большинстве случаев благосклонное отношение издателей. Но разумеется, первооткрывателей с подобным арсеналом обставить невозможно…

Отечественному потребителю фэнтези, например, отлично известна ее детективная разновидность. Глен Кук и Макс Фрай дали крепко сработанные образцы для подражания. Так вот, если инфантилизм, содержащийся в романах Макса Фрая, счесть недостаточно концентрированным и, что называется, «повысить процент», получится роман Полины Греус «Дело о проклятых розах». Это первый выпуск свежей саги об очередном магически-магоборчес-ком детективном агентстве, в котором работает герой (в данном случае — героиня), с психологией человека, абсолютно принадлежащего современному российскому социуму, притом чрезвычайно гордого процессом собственного взросления.

«Славяно-киевскую», то есть написанную на условно отечественном материале, ветвь фэнтези представляют Ольга Григорьева, Мария Семенова и Галина Романова. Первая и вторая писательницы создали сравнительно немного текстов. Перу Григорьевой принадлежат четыре романа: «Колдун», «Ладога», «Берсерк», «Найдена». Классическими образцами «славянского фэнтези», принесшими автору небывало шумный, но, впрочем, во многом заслуженный успех, стали три романа Семеновой о могучем богатыре Волкодаве: «Волкодав», «Право на поединок», «Истовик-камень». Особенной «плодовитостью» отличается Галина Романова, опубликовавшая уже восемь полновесных романов: «Дороги богов», «Золотые рога Даждя», «Легенда о Велесе», «Обретение Перуна», «Властимир», «Странствия Властимира», «Застава», «Чужие цепи».

В принципе, «славянское» фэнтези в плане поэтики мало чем отличается от традиционной героико-сказочной фантастики. Та же бесконечная борьба Добра и Зла, поединки черных и белых магов или богов, между которыми затесались несколько людей, используемых вышними силами в каких-то одним их ведомым раскладах. Порою люди ведут себя словно марионетки, повинуясь законам Судьбы, Рока. Иногда же они бунтуют против своих благодетелей, создавая собственные миры или королевства. Единственной разницей между «славянским» и «европейским» фэнтези являются имена нечистой силы. Вместо традиционных гоблинов, фей, ундин, троллей, орков и эльфов в «славяно-киевских» романах проказят более привычные для русского человека лешие, домовые, кикиморы, водяные, русалки, кот Баюн и пр. Да еще попытки стилизации авторов под древнерусский язык: «Поздоровули будешь, друже?», «Камо грядеши, человече?». Иногда встречаются попытки создать историко-мифологические романы на базе древнеславянской мифологии по типу того, что сделали в ряде своих произведений Олди с Валентиновым. Галина Романова создала цикл «Сварожичи», где главными действующими лицами стали боги языческого пантеона восточных славян: Перун, Даждьбог, Велес. Такой эксперимент вряд ли можно считать удачным, так как материала о русском язычестве сохранилось гораздо меньше, чем от греческой или древнеиндийской мифологии. Построения автора «Сварожичей» представляются весьма наивными и неубедительными, хотя главные герои цикла вышли довольно милыми и симпатичными.

Встречаются в нашей «женской» фантастике и редкие попытки освоить в фэнтези не только русское или европейское сказочно-мифологическое пространство, но и восточно-мусульманское. В повести Трускиновской «Сказка о каменном талисмане» во всей полноте воссоздан мир «Тысячи и одной ночи». Автору удалось создать блестящую стилизацию, в которой условный схематизм, диктуемый рамками жанра и мифологии, сочетается с глубоким историзмом, реконструкцией психотипа восточного средневекового человека.