Ник Перумов - Один на один

Изредка звонил телефон. Саша неторопливо приближался к аппарату, снимал трубку, стряхивал пепел с папиросы в специальную майонезную баночку, выдыхал дым в сторону и интеллигентно вопрошал: "Алло?"

В придачу к таким коренным изменениям в быту Саша обнаружил в себе доселе где-то скрывавшиеся, вполне приличные способности. Нет, нет, не музыкальные. Оказывается, он умел ухаживать за девушками! Да и не просто обнаружил, а даже успел (чисто из спортивного интереса) основательно вскружить головы двум студенткам-медичкам и одной воспитательнице детского сада.

Но самое главное! - Маша (та самая фифа с вокзала, она же - первая любовь), вспомнив, видно, тимуровское детство, всерьез решила заняться одиноким разведенным одноклассником. Уже к середине мая Саша понял, что у него с Машей добротный, благополучный, не слишком бурный роман.

Машенька Хорошкина, оправдывая свою фамилию, оказалась удивительным существом. У Саши иногда закрадывалась дурацкая мысль, что Машенька недавно с отличием закончила какие-то очень специальные женские курсы. Что-нибудь вроде: "Идеальная спутница жизни". Она никогда не опаздывала, пребывала всегда в прекрасном настроении, быстро и вкусно готовила и даже ходила с Сашей на футбол. "Чего ж вам боле?"

Именно поэтому, иногда (очень-очень редко!) Саше хотелось... ну, например, чтобы она сморозила какую-нибудь ужасную глупость... Машенька морозила несусветные глупости. Но как раз те, милые и безобидные, за которыми следует слюняво-ласковое: "... эх ты, дурочка, смотри, сейчас объясню..."... Или надела бы какую-нибудь немыслимую оранжевую кофту с белыми пуговицами... Машенька надевала оранжевую кофту с белыми пуговицами. И казалась в ней еще симпатичней и милее. Это был несокрушимый образ.

Однажды ночью, лежа почему-то без сна, Саша вгляделся в Машино безмятежное лицо. Странно, подумал он, я могу сейчас по пальцам пересчитать все выражения, которые на нем бывают. И вдруг вспомнил Свету. Такой, какая она шла по желтым листьям прошлой осенью. И сразу же понял массу вещей. Во-первых, то, что Маша и Света - полные противоположности в том, что касается СТИЛЯ. У Маши, как ни грустно это было признавать, стиль отсутствовал полностью. И в этом был ее удивительный феномен и секрет ее несокрушимой "милости". А Света... Саша тут же и, во-вторых, понял, что женщин сравнивать - последнее дело, строго-настрого запретил себе даже думать о Свете, повернулся на бок и уснул.

Глава седьмая

СССР

Савелий Сергеевич Струмов-Рылеев никогда не читал газет. То есть в старые, додемократические, так сказать, времена, следовал совету профессора Преображенского "Вот никаких и не читайте!". Позже, когда кроме газет с орденами около названия появились и многие другие - без орденов, он с горечью убедился, что все то, о чем НЕ писали в свое время "Известия", "Труд" или "Красная звезда", и правда читать не стоит. Вот уж, что называется: "Сынок, а что сказал папа, когда упал с лестницы?" - "Должен ли я повторять неприличные слова?" - "Конечно нет!" - "Тогда ничего". В газетах СССР раздражало все: и то, что пачкают руки черной краской, и суета вокруг подписки (в старые, разумеется, времена), а потом - не меньшая суета вокруг сбора макулатуры. Жуткие цены (это уже в новые времена). Но наибольшее негодование все-таки вызывали аккуратно нарезанные ножницами прямоугольники печатного слова, уложенные в специальную матерчатую сумочку в их коммунальной уборной. Когда-то, еще во времена дефицита туалетной бумаги, обеспечивать сумочку газетами вменялось в обязанности всем жильцам коммуналки. Теперь же нарезанное "Завтра" появлялось в туалете благодаря энтузиасту Левочкину.

- Эх, какой же ты Левочкин? - каждый раз спрашивал учитель Клапиньш, выходя из туалета. - Давай мы тебя в Правочкина переименуем?

Левочкин не обижался, но и "Завтра" читать не переставал.

Вся эта длиннейшая преамбула и должна объяснить ту страдальчески-брезгливую гримасу, которая появилась на лице СССР утром во вторник, когда лаборантка Таня крикнула ему через коридор:

- Савелий Сергеевич! Вы читали? Вот ужас-то!

- Угу, угу, - пробурчал СССР, снимая плащ. - Доброе утро, Танюша.

- Оказывается, у нас в метро водятся крысы-мутанты! А я всегда так близко к краю становлюсь!

У СССР похолодело в животе. Он молча подошел к Тане, взял из ее рук газету и, шагая, как робот, направился к себе в комнату.

Удивленная Матильда, которой первый раз за всю ее жизнь не пожелали "доброго утречка", привстала на задние лапы, поводя носом.