Владимир Петров-Одинец - Нечаянный колдун

— Что он говорит?

— …мы все равно прочтем твои мысли, выпотрошим память… а потом выбросим на дорогу… тебе никто не поверит… лучше говори сам… стань нашим агентом… а второго мы уберем… он не узнает…

Горячий шепот Полины звучал в ухе. Сочувствие к человеку, не готовому на мгновенную измену, тронуло Матвеича. Он стал разрушать контакт, меняя настройку. Американец затих, собравшись в позу эмбриона.

— Контакт прервался. Устал я, и так целый день в ментальном контакте…

Врать было легко. Там, за стеклом, охранники развернули американца, зафиксировали, дав простор врачу. Тот глянул под веко и покачал головой.

— Ну, если на второго сил нет, то все свободны, — недовольно согласился маршал.

Ахат покрутил головой, оттягивая пальцем воротник безукоризненной рубашки:

— Ребята, как насчет чашечки моего капучино? Кофе по-марамойски! Полина, у тебя все равно не получится! Шашлык и кофе — мужская прерогатива…

Пока этот постулат оспаривался и переводился в ранг тезиса, Роберт придержал Матвеича:

— Ты зачем американца с крючка снял? Кого жалеешь? Врага! Смотри, предательство начинается с жалости, а…

— Не пошел бы ты? Сам не можешь, так на меня сваливаешь?

— Дураков не ищи, Горлов! Я тебя маршалу сдам! Он сопли жевать не будет. Не просто вылетишь, а с концами. Были тут такие слабаки. Как Фома хреном смёл!

— А в морду? — ненависть затапливала, только краешек сознания удерживал Матвеича от взрыва.

Спас Ахат. Проницательный татарин успел втиснуться между магами, за ним подоспела Полина. Зацепив Роберта под руку, она развернула его и уволокла по коридору. Матвеич тяжелым взглядом провожал недруга. Такого накала неприязни в Роберте он еще не встречал. Но и в нем скопилось желание расплющить сволочь в кровавое пятно. Такие остаются после шлепка по комару.

И рука зазудела от предвкушения…

Донесение завербованного ойрота внесло ясность. Казаков закрыл папку и убрал в сейф. Итак, реликвия — Золотая баба. Охрану несут специально подготовленные молодые парни, уходящие в тайгу на два-три года. Шаманы рода, точнее — камы, что-то особенное делают с рассудками охранников, которые напрочь забывают эти годы. Один из охранников, изломанный медведем, находясь в предсмертном бреду, вспомнил участие в ритуале с Золотой бабой.

Старшим камом у ойротов теперь стал молодой парень, Тегенюр Щипачев. В течение этого года Тегенюр подготовил еще пятерых камов, отобрав самых перспективных и самых молодых парней. Вся шестерка почти не вылазит из тайги. Судя по косвенным данным, они проводят время в районе скита. Следовательно, реликвия находится именно там.

Генерал Казаков прикинул вариант самостоятельного решения и сравнил с вариантом доклада маршалу, куратору колдовского направления. Вычислить, какой выгоднее, ему предстояло на основе очень скудной информации. Проект оказался слишком засекречен.

Но решение следовало принять безошибочное — ошибка могла стоить карьеры.

Пять новых шаманов стояли у пещеры, слушая последнее поучение старшего шамана. Им предстояло войти к Алтын-Кыз, принять последнее испытание, поделиться с ней кровью, связать себя нерасторжимыми узами на ее охрану. Жутковато, помнил свое ощущение Тегенюр.

Низкий свод пещеры заставлял идти пригнувшись, а свет факелов разбрасывал по стенам и своду живые тени. Тегенюр любил огонь. Матушка Ат-Ана будила в нем уважение и священный трепет. Живое пламя так похоже на жизнь — меняется плавно, оставаясь в целом таким ярким, но каждый миг неповторим и непохож на минувший. Вот и сейчас, когда они цепочкой идут к Алтын-Кыз, всё будто и такое же, но пещера уже иная, участники церемонии — другие.

Свод приподнялся, расширился, образовав зал. Реликвия озарилась бликами, выступая из темноты. Прав покойный Анатолий, фонари хороши для работы, однако ритуал требует живого освещения. Встав полукругом, камы всматривались в Алтын-Кыз. Факелы ровно горели, но пламя металось, и лицо реликвии выглядело живым. Брови чуть хмурились, пока ее глаза смотрели прямо в глаза каждого кама.

— «Не знаю, как у них, а у меня мороз по коже пробежал,» — испытал восторг Тегенюр. Его отношения с реликвией нельзя назвать простыми. Тот странный холодок, желание приникнуть к ней и улететь в невообразимо Высший Мир — возникли при первой встрече и до обморока испугали третьего кама. Повзрослев, Тегенюр уже не боялся встречи, но желание прикоснуться лбом к ней становилось всепоглощающим, да еще слабость, подгибающая колени — удивляла. Он ни разу не уступил такому желанию. Однако с каждым разом тяга становилась сильнее. Вот и сейчас, он едва устоял на месте. Удержали чувство долга и опасение показаться смешным.