Роберт Хайнлайн - Число зверя

Я отгибалась назад, когда услышала голос:

– Какой ужас. Юная новобрачная зверски замучена. Дити, прекрати немедленно.

Я сделала кувырок назад, встала на ноги: передо мной стояла папина невеста.

– Доброе утро, тетя Хильдочка. – Я поцеловала и обняла ее. – Почему это зверски замучена? Злодейски захвачена – это еще куда ни шло. Но ведь в обмен на равноценный товар.

– Замучена, замучена, – повторила она, зевнув. – Откуда у тебя такие синяки? Кто тебя так, наверняка муженек твой, как там его зовут?

– Нет у меня никаких синяков, и ты прекрасно знаешь, как его зовут, ты с ним раньше меня познакомилась. А вот отчего у тебя такие мешки под глазами?

– От беспокойства, Дити. Твой отец серьезно болен.

– Что?! Чем?

– Сатириазом. Необузданной похотью. Неизлечимо, надеюсь.

Я облегченно вздохнула.

– Ну и змея же ты, тетя Хильда.

– Не змея, моя милая, а коза. Которую всю ночь разделывал козел, и не какой-нибудь, а самый отменный на ранчо. При том, что ему за пятьдесят, а мне всего двадцать девять. Просто диву даешься.

– Папе сорок девять, тебе сорок два. И ты еще жалуешься?

– Что ты! Знай я двадцать четыре года назад то, что знаю теперь, я бы ни за что на свете не дала Джейн положить на него глаз.

– То, что ты знаешь теперь? Смотри-ка: а вчера ты заявляла, что забиралась к нему в постель, причем неоднократно. Одно с другим не вяжется, тетя Козочка.

– В те разы все было наскоро, – снова зевнула она. – По-настоящему я его не испытала.

– Тетя, ты врешь и не краснеешь. Ты вообще ни разу не была у него в постели до вчерашней ночи.

– Откуда тебе это знать, милочка? Разве что ты сама там была все время? Кровосмесительство, да?

– Чем, скажи пожалуйста, тебе не нравится кровосмесительство, козища ты похабная? Сама не пробовала, так хоть другим не запрещай.

– А ты, значит, пробовала-таки? Ну-ка, ну-ка, детка, расскажи тете!

– Говорю честно все как есть: папа ни разу в жизни меня не тронул. Но если бы тронул… Я бы не устояла. Я без ума от него.

Хильда подошла и поцеловала меня, гораздо нежнее, чем прежде.

– Я тоже, девочка моя. Молодец, что ты так говоришь. Я бы тоже ему не отказала. Но у нас ничего с ним не было. До вчерашней ночи. А теперь я самая счастливая женщина в Америке.

– Не-а. Не самая. Самая счастливая – вот она, перед тобой.

– Ну-ну, это как сказать. Значит, мой шалопай оказался на высоте?

– Видишь ли, он хотя и куклуксклановец…

– Да ты что, милая! Зебби не из таких!

– …но он великий маг под простыней.

Тетя Хильда недоуменно взглянула на меня, потом расхохоталась:

– Сдаюсь. Мы обе самые счастливые женщины во всем мире.

– И самые везучие. Тетя Козочка, тебе будет жарко в этом папином халате. Давай я тебе подыщу что-нибудь из своего. Хочешь безразмерное бикини?

– Спасибо, лапочка, но ты разбудишь Зебби.

Тетя Хильда распахнула папин халат и принялась обмахиваться его краями, как веером. Я поглядела на нее: вот это да! Три, не то четыре раза замужем – на срок по контракту. Не рожала. В ее сорок два мордашка у нее как у тридцатипятилетней, а от ключиц и ниже ей можно дать и восемнадцать. Сиси маленькие, крепенькие – у меня были крупнее в двенадцать лет. Плоский живот, прелестные ножки. Просто фарфоровая статуэтка – я себя рядом с ней чувствовала просто великаншей.

– Если бы не твой муж, – добавила она, – я бы так и ходила в этой старой натуральной шкуре. Действительно жарко.

– Я бы тоже, если бы не твой муж.

– Джейкоб? Дити, он же тебе пеленки менял. Джейн тебя как учила? Соблюдать истинное приличие – значит не соблюдать ложных приличий.

– Конечно, тетя Хильда. Но не сегодня. Сегодня все по-другому.

– Да, конечно. Ты всегда была умницей, Дити. Женщины знают, как надо поступать, а мужчины нет: мы должны их наставлять и уберегать… притворяясь, будто мы беззащитные, чтобы не ранить их беззащитное самолюбие. Впрочем, мне это никогда не удавалось. Я люблю играть со спичками.

– Тетя Хильда, тебе это удается, еще как удается – по-своему. Я уверена, мама знает, что ты сделала для папы, она дала на это благословение и рада за папу. За всех нас – за всех пятерых.

– Да ну тебя, Дити, я сейчас заплачу. Давай-ка выжмем апельсиновый сок, а то наши мужчины того и гляди продерут глаза. Первейшее правило жизни с мужчиной: накорми его сразу же, как проснется.

– Я знаю.

– Да, действительно. Еще бы, конечно, знаешь. С того дня, как не стало Джейн. Зебби-то хоть понимает, как ему повезло?

– Говорит, что понимает. Я уж постараюсь его не разочаровывать.