Роберт Хайнлайн: История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 23

— Мои отцы трудились, а я устал.

Сондерс поднял голову и посмотрел шурину в глаза.

— Они не дегенераты.

— Неужто? Можно подумать, что ты специалист в этом вопросе.

— Марсиане не дегенераты, они просто устали, — твердо повторил Сондерс.

Талли ухмыльнулся. Шурин, заметив его ухмылку, помрачнел.

— Откуда ты знаешь? Ты что, бывал на Марсе?

Сондерс спохватился, что утратил бдительность.

— А ты бывал? — осторожно спросил он.

— Это к делу не относится. Лучшие умы соглашаются, что…

Разговор перестал занимать Билла, и он решил больше не возражать, только с облегчением вздохнул, когда Талли заметил, что всем им утром рано вставать и, наверное, пора уже готовиться ко сну. Билл сказал миссис Талли «спокойной ночи», поблагодарил ее за чудесный обед и отправился за Талли в гостевую комнату.

— Эд — наш семейный позор, единственный способ избавиться от него — уйти спать, — извинился Талли. — Живи у нас сколько захочешь. — Он подошел к окну и открыл его. — Здесь тебе будет хорошо спаться. Мы живем достаточно высоко, и воздух у нас действительно чистый. — Он высунул голову в окно и несколько раз глубоко вдохнул. — Ничто не заменит свежий воздух, — добавил он, отойдя от окна. — В душе я до сих пор остаюсь деревенским парнем. Что с тобой, Билл?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Мне показалось, что ты побледнел. Ну ладно, спокойного сна. Кровать разбудит тебя в семь. Ты сможешь хорошо выспаться.

— Спасибо, Джо. Спокойной ночи. — Как только Талли вышел из комнаты, он собрался с силами, подошел к окну и закрыл его. Затем, обливаясь потом, включил вентиляцию и опустился на край кровати.

Билл долго сидел так, выкуривая сигарету за сигаретой. Он понял, что ошибся, полагая, будто обрел внутреннее спокойствие. Впереди его ждали стыд за самого себя и мучительная, непроходящая душевная боль. Теперь он всегда будет пасовать перед такими ничтожествами, как Эд Шульц, — лучше бы он вообще не вышел живым из той передряги. Наконец он достал из кармана упаковку снотворного и лег, проглотив сразу пять таблеток. Потом заставил себя встать, чуть приоткрыл окно и подумал, хорошо бы выключить автоматику: пусть свет горит и когда он заснет.

Вскоре пришел сон. Он снова был в космосе — на самом деле он никогда с ним и не расставался. Он был счастлив, как человек, который проснулся и обнаружил, что все дурное, что с ним происходило, было лишь страшным сном.

Его разбудил плач. Сначала Билл испытал лишь легкое беспокойство, но затем почувствовал, что нужно что-то предпринять. Именно из-за этого плача ему начал сниться момент падения. Но для него это был не сон, а реальность. Биллу снилось, что его руки цепляются за скобы, скользят, соскальзывают, а под ногами нет ничего, лишь черная пустота космоса…

Он проснулся, судорожно ловя ртом воздух, и увидел, что лежит на кровати в квартире Джо Талли, а в комнате горит яркий свет. Но плач ему не приснился — он продолжался.

Билл потряс головой, затем прислушался. Он понял: это была кошка, вернее, котенок. Билл сел на кровати, следовало проверить, в чем дело, даже не будь он астронавтом, для которого симпатия к кошкам была традиционной. Тем более, что он сам любил их не по традиции. Кошки, опрятные и выносливые, терпеливые, хорошо переносящие перегрузки, пушистые и ласковые кошки просто нравились ему. Он встал, оглядевшись, убедился, что в комнате котенка нет, и на слух определил, что звук доносится через слегка приоткрытое окно. Билл замер он испуга и попытался собраться с мыслями. Он говорил себе, что от него ничего больше не требуется, звук, вероятно, доносится из соседнего окна. Но сам чувствовал фальшь этих заверений — звук был слишком близко. Каким-то загадочным образом котенок очутился прямо за окном, на высоте тридцати пяти этажей.

Билл сел и достал сигарету, но она сломалась в его дрожащих пальцах. Он уронил ее на пол, встал и сделал шесть напряженных шагов к окну — он шел так, словно его сильно толкали в спину. Затем опустился на колени, широко распахнул окно и, крепко зажмурив глаза, ухватился за подоконник.

Через некоторое время его перестало трясти. Билл открыл глаза, задохнулся и вновь зажмурился, потом снова открыл их, стараясь не смотреть на землю и звезды. Он был почти уверен, что котенок сидит на балконе прямо за окном, — это было единственное разумное объяснение. Но оказалось, что балкона нет, нет ничего, где, по логике вещей, мог находиться котенок.

А мяуканье становилось все громче. Казалось, оно доносится прямо из-под его ног. Все еще держась за подоконник, Билл медленно опустил голову и заставил себя взглянуть вниз. Там метра на полтора ниже подоконника здание облегал узкий карниз. На нем сидел несчастный, жалкий котенок. Он посмотрел на человека и мяукнул.