Михаил Ахманов - Посланник небес. Далекий Сайкат

Ошибочное мнение! Сразу за огромной аркой с тремя пролетами, ведущей на торговую площадь, была таверна с постоялым двором, фонтаном, цветником и парой десятков скамей под навесом из зеленой парусины. На скамейках лежали мягкие подушки, фонтан сиял мозаикой и позолотой, а запахи блюд, витавшие в воздухе, определенно намекали, что цены здесь кусаются. Вполне приличное заведение, не для простых мореходов, пьяниц и трудяг; сидели в нем солидные мужи торгового сословия, пили торвальские вина, закусывали жарким из клыкача и толковали о своих делах. Тревельян, шагавший мимо, только успел принюхаться к мясному аромату и подумать, что клыкач, видать, молоденький, не кабан, а поросенок, и хоть он откушал на яхте, но, пожалуй, стоит…

Знакомая фигура заступила ему дорогу. Щеголеватый нобиль субтильного сложения, с хитроватым взглядом и бакенбардами до пояса… Теперь он был не в персиковом наряде с золотым шитьем, а в лиловом, отороченном понизу перьями птицы ках, и в синей накидке, заколотой у горла жемчужной брошью. Наушные украшения тоже были из жемчугов, и не каких-нибудь, а голубых, самых редкостных, что добывают на побережье Хай-Та, и, разглядев это диво, Тревельян вдруг ощутил вкус похлебки, которой его угощали Вашшур и Нухассин, и услыхал их голоса. Как давно это было! И как далеко от моря Треш…

– Вот и ты, рапсод Тен-Урхи, вот и ты, – сказал щеголь, ухватившись за краешек Тревельянова пончо. – А я тебя который день тут поджидаю! В Мад Эборне ты исчез с такой быстротой, что мои друзья не успели насладиться твоим искусством. Зато теперь…

– Прости, мой благородный господин, я очень спешу в обитель Братства. – Тревельян попытался вырваться из цепких пальцев щеголя. – Я даже не буду спрашивать, где расположена обитель; во-первых, я это знаю, а во-вторых, встреча с тобой – плохое предзнаменование.

– В самом деле? – Хитроглазый потянул его к скамье. – Разве знакомство с прелестной Лианой-Шихи закончилась так плохо? Ах, да-да, я что-то припоминаю о клетке с пацами, от которой ты избавился по доброте и мудрости правителя Лат-Хора… Кажется, потом тебя отвезли на некий остров, где ты гостил целых четырнадцать дней?

«Этот хмырь слишком много знает, – буркнул призрачный Советник. – Не нравится мне его рожа! Наверняка из местных филеров!»

Пожалуй, командор был прав, и в этом случае не исключались решительные меры. Оглядевшись, Тревельян сгреб нобиля за шиворот и обнял, будто старого друга, слегка прижимая кончиком пальца сонную артерию.

– А вот этого не советую, – просипел хитроглазый. – Не советую, ибо я тут не один. – Он дрыгнул ногой, и рядом с Тревельяном выросли четверо крепких молодцов. – Я знаю, рапсод, что ты нас всех положишь… знаю, какой ты боец, наслышан про Аладжа-Цора… Да только драться-то к чему? Ты ведь с каким-то делом прибыл, и не надо, чтобы тебя искали по всей столице за сопротивление властям.

– А ты – власть? – спросил Тревельян, слегка ослабив захват и скосив глаза на подручных хитроглазого.

– Всякой власти нужны такие, кто ищет и следит, – неопределенно ответил тот. – Мы стараемся… Я и мои приятели… Ках-Даг, Пия-Гези, Тирина-Лу…

– Благородные нобили?

– В том, чтобы искать и следить, нет урона чести! Тем более, если того пожелала высокая персона, – гордо ответил щеголь и дернул Тревельяна за одежду. – Пойдем, рапсод, поговорим.

Они направились к скамье под тентом, сев подальше от пирующих купцов. Четверо из группы захвата исчезли, но Тревельян подозревал, что в нужный момент они возникнут как из-под земли. Впрочем, скрыться от них было нетрудно – за постоялым двором бурлила площадь, огромная, шумная и полная народа. Целые толпы сновали между торговых рядов, кто продавал, кто покупал, кто пил или бранился, не сойдясь в цене, и ускользнуть от шайки хитроглазого он мог в любое время. Но тот глядел в корень – были у Тревельяна дела в столице, так что уходить в подполье или бежать ему совсем не улыбалось.

– Где твой зверек? – спросил щеголь, устроившись на мягкой подушке.

– Здесь. – Тревельян приоткрыл клапан мешка, и Грей робко высунул мордочку. – Он не любит суеты и шума. Лесной житель, понимаешь.

Почтительное обращение «мой господин» было опущено, но хитроглазый словно не заметил вольности. Был ли он в самом деле нобилем? В конце концов, манеры и богатая одежда ничего не значили; лицедейское искусство в Империи достигло больших высот.

– Забавная тварь. – Хитроглазый протянул руку, но тут же ее отдернул. – Меня, рапсод, зовут Сач-Гези, и в этом городе, как и во многих других, я знаю каждого купца, певца или бродягу, что притащился в Семь Провинций с востока или запада. Обычно я живу в свое удовольствие по ту или по эту стороны пролива, но бывает, ко мне обращаются с просьбами. То ли найти кого-то, то ли за кем-то присмотреть… Такие люди просят, что им никак не откажешь, клянусь солнечным глазом! – Он поднял лицо к ясному небу и начертил у сердца круг. – Понимаешь, Тен-Урхи, в моем ремесле очень важно не дожидаться приказа. Приказ напоминает, что хоть ты человек из знатного рода, однако лицо подчиненное, тогда как просьба…