Михаил Ахманов - Посланник небес. Далекий Сайкат

– Да, не успели! Тут не Пибал, не Нанди и не Горру! Далекий край… Во всем Этланде три сотни наших, и, пока соберется отряд, четверть сезона минует.

– Я бы пошел один, – заявил юный Паххат, но Форрер его одернул:

– Даута в одиночку не выслеживают! Один бы ты лежал сейчас в том ущелье, не добравшись до дворца правителя… Кроме того, нужны свидетели.

Тревельян кивнул. Тот, кто не жаждет встретиться в поединке со стражем справедливости, может защищаться. Казалось бы, чего проще – нанять головорезов, устроить засаду… Но где найти таких, что подняли бы руку на почитаемое Братство? Таких, что не боятся скрестить мечи с лучшими бойцами континента? Даже воины Аладжа-Цора – люди, видно, отчаянные и лихие – поначалу предлагали разойтись, решить дело миром. Теперь поздно. Один бой ими проигран, а другого не будет – не найти отряда на тайных лесных тропах. Впрочем, часового на ночлеге лучше все же выставить.

Разбивать лагерь около мертвой деревни не хотелось. Они отошли в лес на пару километров и заночевали у ручья, в кольце молодых медных деревьев. Крона их гигантского прародителя, распылявшего семена по кругу, будто касалась звезд, изумрудный свет альфы Апеллеса тонул в ней, подсвечивал резные красноватые листья, придавая им оттенок темного багрянца. От дерева струился резкий, но приятный аромат, отпугивавший насекомых. Старший проводник сказал, что это хорошее место – медные деревья защищают путников от всякой лесной нечисти.

Они поужинали, затем Тревельян назначил смены дежурных, оставив себе предрассветную вахту, после чего лег, пристроил голову на толстом корне и уснул. Ему доводилось спать во всяких лесах: в плавучих зыбких джунглях Хаймора, среди гигантских трав Гелири, где ползали тарантулы размером в два кулака, в чахлых сухих зарослях Пта, насквозь продуваемых ветром, в чащобах Селлы, где растения реагируют на тепло, двигаются и шарят по земле псевдоподиями в поисках животной пищи. В каждом месте снились свои сны, мрачные или радостные, но большинство он забывал, едва раскрыв глаза. Возможно, его Советник мог бы рассказать об этих снах – ходили слухи, что призраки-импланты умеют их подглядывать. Но никаких намеков на сей счет от командора не поступало – то ли сновидения были неинтересными, то ли, пока потомок спал, предок не подглядывал, а трудился. Он был всегда настороже, когда отключалось сознание Тревельяна, ибо, несмотря на склонность к воспоминаниям и крутоватый армейский жаргон, нес свою службу, как полагается старому солдату.

И разбудил Тревельяна, едва почувствовав опасность:

«Открой глаза, и оглядимся, парень».

Тревельян так и сделал. Когда он спал, призрак мог пользоваться только обонянием и слухом.

Паххат стоял на страже, выполняя долг ответственно: арбалет в руках, меч воткнут в землю, взгляд скользит по темным древесным кронам и стволам, огонь в костре пылает и головня наготове. Пятеро рапсодов спят, развалившись по обе стороны костра, каждый в обнимку с оружием, кто с копьем, кто с топором. Проводник – тот, что помладше – сладко похрапывает, а пожилой сидит, привалившись к стволу, уткнувшись лицом в колени, и дремлет вполглаза. Покой, тишина…

«Что?» – мысленно спросил Тревельян.

«Прислушайся, мой мальчик».

«Листья шелестят, сучья в костре потрескивают, проводник храпит… скрипят башмаки Паххата… Больше ничего».

«Шелестят, потрескивают! – передразнил командор. – Вот так оно и было на пятой луне Карфагена, а потом дроми ка-ак навалились!»

«Здесь нет дроми, дед».

«Нет, согласен. А птицы что замолчали? И эти… ушастые, что бегают по деревьям… где они? Я слышал, как целая банда шебуршит над головой, и вдруг затихли! Вонючек рыжих тоже не слышно, а ведь бродили вокруг и лопотали: пац-бац! Так что слушай еще, мой нерадивый потомок. Слушай! Тишина опасна».

Внезапно Тревельян почувствовал, как крохотные коготки царапнули мозг, прокладывая дорогу к его сознанию. «Блок, парень! Ставь блок!» – взвыл командор, но он оставил совет без внимания. Он был достаточно опытен и тренирован, чтобы понять: это ментальное воздействие не несет угрозы. Его не пытались усыпить или подчинить, и никакой информации не сообщали; в этом телепатическом импульсе были только удивление и робкая надежда.

Поднявшись, Тревельян махнул рукой Паххату – мол, все в порядке, – сделал шаг к дремавшему проводнику и тронул его за плечо. Тот пробудился мгновенно.

– Тишина… Слишком тихо, ты не находишь?