Михаил Ахманов - Посланник небес. Далекий Сайкат

– Да. Гиены. Не очень приятные на вид.

– Гиены… – повторила Глубина незнакомое слово. – Они – гиены. Мерзкие, отвратительные… иногда страшные.

«Тайная охранка», – заметил командор, а Тревельян спросил:

– Ты его боишься, моя сероокая радость?

Глаза Второй Глубины сверкнули.

– Запомни: я никого не боюсь, никого и ничего! Не испугаюсь даже провести ночь с мшаком!

– Звучит заманчиво. – Тревельян поднялся и подхватил ее на руки. – Ньюри меня извинит? Не слишком большая вольность со стороны мшака?

– Извинит. Но ньюри удобнее передвигаться самой. Отпусти меня.

Рука об руку они направились к выходу. Ивар оглянулся, и пустота просторного зала вдруг поразила его, как поражает иногда пространство, сотворенное людьми и для людей, в котором, однако, не найдешь живой души. Эти ряды никем не занятых кресел, эти неразвернутые столики-пюпитры, эти подушки кни’лина, лежавшие так далеко одна от другой… Ощутив на долю секунды приступ одиночества, он подумал, что нынешняя ночь, пожалуй, не будет одинокой, и это хорошо.

Потом его взгляд упал на все еще неподвижного Первого Курса.

– Ты уверена, что ему не нужна помощь? Может быть, вызвать слуг?

– Они к нему не подойдут, – сказала Вторая Глубина, и пояснила: – Боятся.

– Почему? И почему Зенд Уна назвал его тварью с Тоу? Тоу – это ведь, кажется, один из ваших миров?

Женщина медленно опустила веки. Ее ресницы были потрясающей длины и лежали на матово-белой коже точно два пушистых веера.

– Ты стоишь рядом со мной, Ивар Тревельян, и это кое-что значит – ты ксенолог, и наши обычаи тебе известны. Так чем мы займемся? Будем беседовать? Говорить о Зенде Уна и Первом Курсе? О маленькой дряни Ифте Кии, об отмороженной жрице и всех остальных недоумках? Если тебя интересуют разговоры, выйди из моего коно, а если хочешь в нем остаться, скажи, что грезишь о моих губах и теле, и отведи в свой отсек. Что ты выбираешь?

Тревельян обнял ее за талию. Они вышли в парк, уже сумрачный под гаснущим светом искусственного солнца. Темный павильон казался большим резным ларцом на мягкой ворсистой скатерти луга. Двух недель не прошло, как они пировали тут, ели странные блюда кни’лина, пили соки, держали чинные речи, и вот двоих уже нет… Троих, тут же поправился Тревельян, вспомнив о бедном Ори. Ему вдруг почудилось, что на лесной опушке, метрах в ста пятидесяти, кто-то стоит. Приглядевшись, он узнал Иутина. Кажется, третий генетик хотел к нему подойти, но, увидев, что Ивар не один, скрылся за деревьями. «Иуда», – прошелестел беззвучный голос командора. Иуда не Иуда, подумал Тревельян, но определенно один из двух подозреваемых. Кто бы ни прикончил Первое Лезвие, это убийство доказывало, что смерть Джеба Ро не была случайной и что тазинто и терре в ней не виноваты.

Не говоря ни слова, Ивар и Вторая Глубина миновали луг, вышли в коридор земной секции и добрались до отсека за багряной дверью. Тревельян шел молча, хотя его распирали вопросы. Сцена в зале собраний, когда Зенд Уна сразил Первого Курса, была столь же непонятной, как явная ненависть жрицы и внезапная, такая скоропалительная симпатия Второй Глубины. Может быть, ей, как и ему, нужно сбросить напряжение? Они едва не стали очевидцами третьего убийства, что непременно бы случилось, если бы биолог добрался до тощей шеи Зенда Уна… Изрядный стресс! А чтобы снять его, имеется универсальный способ, общий для кни’лина и землян.

Возможно, он разгадал мотивы Второй Глубины, только были и другие вопросы, десяток или дюжина, а если поднапрячься, то и побольше. Первый Курс – тварь с Тоу? И что это значит? Что он способен потреблять коньяк и временами становиться берсерком?.. О Найе Акра, сухопарой жрице, тоже стоило порасспросить. Почему Глубина назвала ее отмороженной? Этот термин у кни’лина не имел переносного смысла, как в некоторых древних языках Земли, и значил то, что значил, определяя личность, восставшую от криогенного сна. Выходит, жрица подвергалась гибернации? Где, когда и по какой причине? Опять же Иутин, молчавший на собрании, как рыба… Второй Глубине наверняка известно, кто такие зинто… Но – если тебя интересуют разговоры, выйди из моего коно! Ему совсем не хотелось этого делать. Он утешался мыслью, что после объятий и ласк Вторая Глубина, возможно, станет разговорчивей.

Женщина остановилась у порога, осматривая его апартаменты.

– Никогда не была в жилище землянина.

– Это не жилище землянина, а представление кни’лина о нем, – заметил Тревельян. – Когда прилетит основной состав нашей экспедиции, все изменится. Они создадут обстановку, более привычную для нас: прямоугольные столы, стулья, светильники, посуда, ну и так далее… То, что у кни’лина имеет другую форму или чего вообще нет.