Антон Дубинин: Поход семерых

— Аллен? Халлен? Это, наверное, тебя сам Хальен-Завоеватель навестил, — ободряюще улыбнулся Роберт.

— Да нет же, не перебивай меня, пожалуйста! Никаких завоевателей, он вообще не вайкинг, а рыцарь. Рыцарь короля Артура! Кроме того, его зовут точно как меня, на «А», без придыхания. Сэр Аллен, вот как его зовут. Он рассказывал мне про себя… всякие вещи. Один раз мы были в его замке, он серый такой, за ним — луг и старица речки, от нее отведен канал в ров, я хорошо запомнил, а на другом берегу — лес и холмы… Там все в холмах и в вереске, очень красиво. Видишь, я тебе рассказываю, как будто я там был совсем недавно — это примерно так и есть, вовсе не как во сне! Он мне все показывал, смеялся со мной, мы лазали по его замку, по подвалу, во внутреннем дворике, а потом поднялись на высокую башню, там было окно без стекла и ставен, и за ним в небе носились птицы. Я еще спросил, не ласточки ли это, и он сказал — да, ласточки, у них тут под крышей столько гнезд… впрочем, это не важно, это я тебе потом расскажу. Дело в том, что он мне очень понравился, этот сэр Аллен. Он, уходя, всякий раз прощался — говорил: «До встречи» или «До завтра», «Я, — говорил, — приду вновь»… И приходил. С прошлого четверга, Роберт. Каждую ночь. Но сегодня… Сегодня был совсем странный сон. Я понимал, что я сплю, но как будто не мог двинуться; не знаю, как объяснить. С одной стороны, я лежал на кровати у себя дома, с закрытыми глазами, а на диване спал ты, и если б я захотел — я бы открыл глаза и тебя разбудил, но при этом я будто бы и не мог двинуться; и видел зрением сна… Роберт, ты хоть примерно понимаешь, о чем я?.. видел какую-то другую реальность, не менее настоящую, только тонкую. Наверное, так людям бывают видения. Вот помнишь, как про Ланселота сказано, что он спит и при этом видит и рыцаря, и Чашу, но не может ничего поделать, так как спит ненастоящим сном… И ко мне опять пришел сэр Аллен, но на этот раз он стоял не на земле или траве — а так, в какой-то серебристой пустоте. И одежда на нем была странная, без пояса и не сшитая по бокам, такие длинные алые полотнища до колен, а на груди — его герб. Я тебе говорил про его герб? Это такие три серебряные полосы наискось в алом поле, в геральдике называются «перевязь декстер». Вот он стоит напротив меня в пустоте, смотрит грустно — или просто серьезно, в прежние-то разы он все время улыбался — и говорит:

«Сегодня, друг, я пришел как вестник. Слушай весть, запомни и неси далее — тем, кто ее услышит».

«Что это за весть?»

«Весть Грааля. Ибо ныне приходит срок, и Святой Грааль вновь возвращается на землю. Те рыцари новых дней, что, подобно прежним, достигнут Чаши, принесут великое благо и великую надежду миру, как то было в Дни Древние».

«Кто же это будет?»

«Рыцари Грааля».

«Что же нужно делать?»

«Выйти в путь, очистив свое сердце и подготовив душу к испытаниям».

«Неужели это правда?» — спросил я, потому что сердце мое разрывалось… от страха, даже нет, не страха, а… благоговения и… от радости и счастья и от тревоги, что мне… как будто дают нести что-то хрупкое, ужасно ценное, а я такой неловкий, что боюсь эту шутку разбить. Разница только в том, что никакая это не штука, а как будто меня самого сейчас сделают этой штукой и надобно самому не разбиться. А сэр Аллен отвел в сторону свою красную одежду левой рукой, и там…

«Говоря о самом священном и самом истинном, нельзя лгать. Говоря о Сердце Мира, можно клясться только кровью своего сердца».

На нем оказалась белая нижняя рубашка, и там в груди была огромная красная рана, и порванное полотно заливала возле сердца свежая кровь. И сквозь рану, сквозь рваную плоть белело переломленное ребро, а за ним, Роберт, я увидел его сердце. Оно билось там, в кровавой ране, и я словно почувствовал его боль, а рыцарь вложил пальцы в рану, прямо на сердце, и сказал: «Клянусь, что весть моя истинна». И перекрестился. Но я уже не мог ни о чем думать, кроме его сердца, обнаженного сердца, и о том, как он еще живет с такой раной, — и я вскрикнул во весь голос, а может, и шепотом вскрикнул, спрашивая, как это случилось с ним. И он вновь прикрыл свою рану одеждой, и лицо у него было такое спокойное-спокойное, ни тени страдания, только чуть затуманилось от какой-то мысли или воспоминания. Он ответил: «Это сделал мне мой брат, но не думай о том — он сделал благо, и с нами обоими все кончилось благом. Думай теперь не о ранах прошлого или будущего, но о святыне, рыцарем коей станешь вместе с другими».

«Где же… мы будем искать ее?» — спросил я тогда, и сэр Аллен поднял брови, как будто я спросил что-то ужасно глупое, что и так понятно, и сказал: