Антон Дубинин - Поход семерых

— Что это за лев? Вон там, под самым сводом?

— Евангелист Марк, — так же быстро отвечала она, и в голове его пронесся дикий образ гривастого человекольва в длинной рясе, с пером в когтистой лапе. — То есть его символ, — пояснила Мария, уже входя в маленькую комнатку с распятиями и полками по стенам, залитую теплым желтым светом лампы под маленьким абажуром.

Отцу Йосефу из прихода Благовещения лет было чуть больше, чем казалось на первый взгляд, — а именно двадцать четыре. Рукоположен он был всего два года назад, примерно в то же время, когда Аллен поступил в университет. Два года он служил Церкви усердно, как только мог, и постарался найти в своем сердце искателя Истины верные слова, когда вчера утром к нему подошла Клара, послушница монашеской конгрегации францисканок Святейшего Сердца Иисуса, и попросила наставлений и помощи в истолковании бывшего ей видения.

Дело в том, что ей, кажется, явился Святой Грааль.

Утром, перед самым рассветом, когда душа, полупроснувшись, замирает между сном и явью, она увидела, не раскрывая глаз, как в небесах открылись высокие золотые врата и ангел в одежде из утреннего света, с перистым сиянием вокруг восторженно-юного лица выступил из них. И была в ладонях его серебряная Чаша, похожая на широкий потир, и была та Чаша прекраснее всего, что видели Кларины смертные глаза. Не было на ней украшений — ни резьбы, ни драгоценных камней: только узкий обод по краю, изображавший, как показалось ей, картины Крестного Пути; но серебро само так сияло, что озаряло даже ангельское лицо. И был в Чаше белый свет, исходивший из нее многими лучами неопаляющего огня. И сказал ангел, вознося Чашу над собой, что се — зрите, Кровь Христова возвращается в мир, пусть же возрадуются те, кто почитал мертвой земную надежду. «Что должно делать теперь, Господи, Господи?» — вскричала Клара, исполняясь радости и благоговейного страха («Теперь, отец Йосеф, я точно знаю, как это — „Ввысь сердца возносим ко Господу“, я поняла, что имеется в виду»). Но не прозвучало слов более, чем уже было сказано, и увидела девушка, что перед нею нет более огненных врат, а вьется песчаная дорога среди зеленой травы, вереска и солнечных проталин, и мальчик с восторженным светлым лицом, в полотняных штопаных лохмотьях, смеясь, повернулся к ней спиной и поспешил прочь, прочь, а в руках он уносил ту же Чашу — только была она теперь маленькой, из темной грубоватой глины — разве что тот же белый свет стоял над нею живым мерцающим облаком…

И проснулась Клара, и увидела, как розово-золотое рассветное солнце заливает лучами ее постель.

— …Я сказал ей, что подумалось мне тогда — что это откровение Господа для нее лично. Ведь недолго осталось до того дня, как Клара принесет обеты и станет невестой Христовой — а для любого, кто ступает на путь такого призвания, мне кажется, Кровь Господня будто впервые приходит на землю…

— Может быть, там и не было слов «Кровь Господня», — закусив губу, вспомнила Клара. — Теперь я думаю, что сказано было — «Святой Грааль». Как я могу не помнить? Ведь слова совсем не похожие… — Девушка недоуменно нахмурила брови.

Аллен от возбуждения даже вскочил. Они впятером сидели вокруг маленького стола, и своей нежданной экспрессией Аллен едва не произвел большие разрушения, почти опрокинув стул Марии.

— Я знаю! Слушайте, это же Sangreal!

— Что? — Удержавшись за крышку стола, Мария не без усилия вернулась в прежнее положение.

— Sangreal, слово такое, если разложить на составляющие одним способом, получится Сан Греаль, то есть Святой Грааль, а если другим — Sang Real, Королевская Кровь или, может быть, Истинная — это одно и то же, хотя я больше верю в Царскую, Кровь Господина… То есть Грааль и кровь — это одно и то же, только на другом языке. Но ведь видения бывают не на языках, правда же? Вернее, они как-то из сердца всех языков, как Святой Дух на Пятидесятницу… — Вконец запутавшись в собственных объяснениях, Аллен смешался и с предельной осторожностью сел, но все его уже отлично поняли.

— Мнение специалиста, — насмешливо прошептал Марк. Клара вопросительно взглянула, не расслышав, и он поспешно замотал головой: — Нет, это я так, пустяки…

Аллен все смотрел на лицо Клары и не мог понять, вправду она очень красива или ему просто так кажется. Одно точно — лицо у нее было на редкость запоминающееся, хотя бы своей потрясающей полупрозрачной бледностью. Уж на что Аллен незагорелый — и то рядом с ней казался мавром. Даже хрупкие кисти ее рук млечно-голубовато светились поверх черного балахона. На совершенно белом, болезненно тонком лице под широкими черными полосками бровей темнели глаза, обведенные голубой тенью. Волосы, почти скрытые тканью хабита, тоже были темные — черные и блестящие, как грачиное оперение. Самое странное, что Аллен всегда считал вершиной очарования светловолосых и светлоглазых девушек.