Анастасия Дубинина - Сказка про каштан

…Айрик отвязал лодку, бросил на дно узелок с едой и меч в потертых кожаных ножнах. Меч был тот, отцовский — „Постарайся стать достойным его“. Я постараюсь, дядя Эдерик.

Сначала он хотел взять родовой меч побратима. Но потом передумал. Это же был Эйриковский меч.

Он начал грести сильными, глубокими гребками. Как никогда не умел избалованный Эйрик. У него и мозоли на руках в других местах, это тренировочные мозоли — между большим и указательным пальцами — от меча…

Теперь Айрик просил судьбу только об одном — чтобы брат не умер до его возвращения. Самое страшное — если он приплывет обратно, а там уже… все.

… То, как лежали Эйриковы руки поверх одеяла — это было невыносимо. Так у живых людей руки не лежат. И щеки у живых так не западают. И вокруг глаз не бывает таких глубоких теней.

Больной Эйрик выглядел почему-то старше своих лет, и Айрик, сидя у постели неподвижного брата, внезапно увидел, каким тот станет лет через десять. Если станет. Последние сутки он в себя уже не приходил.

Мы же его теряем, хотел заорать Айрик, сделайте же что-нибудь!.. И не заорал, конечно. На такое лицо нельзя было смотреть и не плакать, но плакать было не должно, а молиться он не умел. Оставалось только одно встать, взять свой меч, висящий рядом с братским на стене… Может, стоит взять Эйриков? Он все-таки лучше… Нет, надо свой. „Опозоренный Хенриком“. Больше ни на какой он не имеет права — да это и неважно… теперь. Еще Айрик прихватил с собою фляжку воды — кажется, из очередного святого источника, которой пользовали „порченого“ Эйрика. Взял низачем, просто так.

Солнечный свет из золотого сделался оранжевым, когда впереди выросли поросшие разноцветным мхом высокие утесы… Утесы Маленького Острова.»

— Это было полнолуние, когда Айрик приплыл и добрался до озера. Он спустился к воде и стал выкликать деву-фэйри, но она не являлась. Тогда он плеснул святой воды в озеро, и озеро забурлило вокруг струйки, запенилось а фея как миленькая выскочила из-под своих кувшинок и начала ругаться. «А ну-ка, перестань немедленно, а то я тебя сейчас убью, утоплю, а тако же позову своих братьев и сестер — они тебе покажут!» — так и кипятилась она. Но Айрика так просто было не напугать, хоть его и звали Айриком Добрым; он потребовал, чтобы она его научила его, как спасти брата. Иначе он сейчас же крестит зто озеро водою, и все фэйри, живущие в нем, прямо-таки всплывут кверху брюхом, как дохлые рыбы…

— Ох, Роберт. Разве можно так с фэйри?.. Они же такие… прекрасные…

— Интересно ты рассуждаешь. Тут у человека брат умирает от их колдовства! Не до вежливости ему было. На самом деле был он в ярости и готов был бросить вызов всем фэйри этого острова, сколько бы их ни было, и всех порубить своим железным мечом… Фэйри, они железа не любят, ты же знаешь.

— Ничего бы у него не получилось…

— Не получилось бы, конечно. Но его, наверно, это тогда мало волновало…

Так вот, фея озера испугалась и стала его просить этого не делать. Уж очень ее жгла святая вода, влившаяся в озеро, как некий яд. Она сказала, что заколдовала Эйрика по одной-единственной причине — она влюбилась в принца и хотела забрать его к себе, но теперь видит, что он все равно достанется смерти, а не ей, так что пусть Айрик его спасает, коли хочет… Тогда Айрик заставил ее поклясться, что та расскажет правду — всю, которую знает. Дело в том, что фэйри не умеют нарушать клятв — они физически не могут этого делать, наверное, потому, что у них слишком сильно срослись души и тела… Сам же он поцеловал крест (в рукояти меча, наверное нательных крестов тогда еще не было), обещая, что если Эйрик останется жив, никто из них не причинит фэйри никакого вреда. Тогда девушка успокоилась и рассказала ему, что есть один-единственный путь спасти умирающего, хотя он и очень тяжел…

А нужно для этого обогнать его душу на дороге до того серого замка, серого замка в середине мира, где собираются, умерев, христианские воины ожидать, когда их призовут на суд. Там проводят они время в турнирах, на которых, однако же, могут умереть только самые неправедные — которые после этого отправляются во тьму внешнюю… Там может мальчишка победить великана и слабый — одолеть сильного, ибо в том замке в окончании всех путей сила тела заключена в праведности души… Но вошедший в замок уже не вернется оттуда, и для живых он пребудет мертв, а тело его — готово для погребения…

— Роберт, как у тебя стиль меняется, когда ты про все эти воинские дела говоришь! Сразу «ибо» какие-то появляются, и голос такой… значительный…