Сергей Калашников - Своё никому не отдам

— Ноги Бригитта застудила, — объяснил Федотка. И никак эту фразу не продолжил.

А они с сестрицей молчуны знатные. Однако за стол вернулись и устроились рядом с гостем.

— Желаете выслушать нашу историю?

Кивнул. Даже ухмыльнулся про себя. Интересно стало, во сколько слов этот чурбан с глазами уложит жизнеописание своего семейства. Ведь каждое слово из себя выдавливает так тяжело, словно с родными навек расстаётся.

Но не тут-то было. Слово взяла Татьяна.

— Род наш князей Засецких, крепко повздорил ещё с дедушкой Вашим и отправился с чадами и домочадцами в земли заморские. Наделы и имения казна конфисковала, но батюшка наш довольно добра в сундуках увез, так что жили мы широко и часто переезжали. Батюшка с матушкой жизнь вели открытую, принимали у себя людей благородных, и сами званы бывали в дома именитых фамилий на балы да ассамблеи. Мы с Федотом и родились и выросли на чужбине. Я во Франии появилась на свет, а брат мой в стране нидеров. Последние годы мы провели в Сельджукии, и всё было хорошо, пока султан за что-то на папеньку не осерчал. А злится он совсем не так, как царь рысский. В дом пришли люди с саблями и всех зарубили. Нас кормилица вывела через сад сразу в лес. Там, оказывается, ход был давно приготовлен, и пока солдаты выламывали двери, мы убежали.

Много дней сидели и не показывались из зарослей, а потом долго уходили пешком и мёрзли в горах. Застудились. Федоту с той поры больно говорить, а у Бригитты ноги стали плохо ходить. Братья несли её на скрещенных палках и мы добрались до порта. Только нам нельзя было туда приходить, потому что по всей Сельджукии рыскали солдаты и искали нас. Братья украли рыбацкую лодку, на ней мы долго плыли и приплыли в Рыссию. Потом мы пришли к царю и поведали ему всё, как было, и он сказал, что если мы князья, то пусть князьями и останемся, потому что дворяне ему нужны. И пожаловал Берестово в кормление.

Федот послал Его Величеству челобитную с прошением принять на службу, вот он и позвал нас в своё Ендрикское поместье и представил Вашему Высочеству.

Девочка замолчала и посмотрела на брата. Тот успокоительно кивнул, как бы подтверждая достоверность только что прозвучавшее повествования. Гриц по очереди посмотрел на безмятежные лица собеседников и… уловил на них некоторую напряжённость, тщательно скрываемую, впрочем. Прикрыл глаза и призадумался.

Итак, гладкое повествование явно звучит не первый раз. Эмоций в речи совсем не слышно, зато некоторая затверждённость, заученность просто режет ухо. То есть этот рассказ хорошо продуман и отрепетирован.

Для начала принимаем его за правду. В пользу такого предположения говорит явное стеснение, которое испытывает семейство. То есть дети опального князя не оставлены без средств к существованию, но не более того. С другой стороны прошение о принятии на службу тоже принято. Не на высокий пост, что приличествует высокому титулу, но, тем не менее, в свиту царевича.

Гриша перевёл дух и приоткрыл глаза. Ребятишки так и сидели с напряжёнными лицами и молчали. Похоже, они в этом деле поднаторели. В молчании. Что же, думаем дальше.

Княжеское достоинство за ними сохранено. За детьми. А вот с именем непорядок. Батюшка их прилюдно назвал Берестовскими по наименованию дарованного имения. Хотя Татьяна помянула, что они Засецкие. Имя звучное и в истории оно поминалось не раз. Засека — это сооружение в лесу из поваленных особым образом деревьев, чтобы препятствовать передвижению неприятельских войск. А ведь именование дворянина по месту проживания — обычное дело. Выходит, предок их отличился на воинском поприще, и титул свой получил за великую пользу, принесённую государю при отражении неприятельских набегов.

Сколько и каких у него после этого было поместий — кто знает? А вот то, что служил Федоткин батюшка по армейской части, так это скорее всего. Хотя, можно ведь спросить.

— А скажи мне, князь, батюшка твой до опалы, как государю нашему радел?

— Поминал, что на северном берегу столичного острова крепостицы строил да инспектировал потом.

Снова призадумался царевич. Служил покойный князь Засецкий, служил. Исполнял волю царскую, исполнял. А потом впал в немилость. Деда по отцу Григорий не видел, однако матушка о свёкре своём поминала, как о человеке негневливом. Точно, одобряла она его за разумность и терпение. А ещё из истории он помнит, что до его рождения как раз война была против испов, а нидерские земли в ту пору в аккурат под испами находились. И там родился старший ребёнок в княжеской семье. А двумя-тремя годами позже, как раз когда за серединные проливы Рыссия спорила с Франией, именно там появилась на свет младшая дочь.