Андрей Буторин - Червоточина

– Пошли! Я знаю куда.

– Откуда?

– Все оттуда же, – без доли иронии ответила Соня. – Лучше не спрашивай, все равно я ответа не знаю. Но ведь нам не это важней знать, а то, куда идти, правда?

С любимой трудно было сейчас не согласиться, и он просто кивнул.

А идти оказалось не так уж и далеко – всего три квартиры, включая одну «червивую», бывшую теперь абсолютно пустой.

Еще перед тем, как пролезть в последнее отверстие, Нича услышал звуки музыки. Играл любимый отцовский «Deep Purple».

Самого отца и, разумеется, Юрса в квартире не было. В ее распахнутом окне стояли динамиками наружу колонки, подключенные к музыкальному центру. Нича выглянул из окна. Внизу было уже довольно много народу. Отца с волком ему разглядеть не удалось, те, видимо, стояли под козырьком на крыльце.

Пока Нича смотрел в окно, через комнату к входной двери прошмыгнули несколько человек. Судя по всему, «черви», запрограммированные отцом, работали исправно.

– Пойдем! – стараясь перекричать отнюдь не тихих музыкантов, позвала его Соня. Нича кивнул и последовал за любимой к выходу.

Отец и Юрс действительно стояли на крыльце. Волк неподвижно сидел, подобно каменному истукану, отец притопывал в такт музыке.

– Зачем ты ее включил? – спросил Нича.

– Ну, так же веселей, – удивленно посмотрел на него отец. – Это же «Deep Purple», ты что, не узнал?

– Узнал, узнал, – улыбнулся Нича. – Даже песню узнал, «Burn» [7].

Из динамиков как раз доносилось:

– Ага, – кивнул отец. – А у нас и время пока есть, и попытаться мы уж точно попробуем. Да и небо у нас тут уж точно не красное [9].

– Ты что, знаешь английский? – оторопел Нича.

– Я любой теперь знаю, – хмыкнул отец. – Борис постарался на славу.

– Да ну? – не поверил Нича. – Скажи тогда, что бормочет вон тот китаец? – мотнул он головой в сторону стоявшего возле крыльца средних лет азиата в костюме, белоснежной рубашке и галстуке. Мужчина явно был не в себе и тоненько причитал что-то под нос.

– Это японец, – сказал отец. – Он сетует, что покончил с собой и таким образом «запачкался», нарушил «цуми» – мировой порядок. Теперь, вместо того чтобы перейти в разряд божества, «ками», он попал в Страну мрака, в окружение злых духов.

– И что это за «цуми-ками», ты тоже знаешь?

– Это все понятия синто, основной и очень древней японской религии. Европейцы называют ее синтоизмом. Подробности нужны?

– Не нужны, – помотал головой ошеломленный Нича. – Но откуда ты все это знаешь?

– Я ж говорю, Борис потрудился на славу, – подмигнул ему с улыбкой отец. – Мне кажется, он вбил в меня все знания человечества.

– Да тебе ж теперь цены нет! – воскликнул Нича. – Ты же теперь академиком станешь! Нобелевским лауреатом! А ты ведь небось еще и музыку можешь писать, и картины гениальные!..

– И вышивать крестиком, – оборвал его тираду отец. Он почему-то перестал улыбаться.

В Ничином сердце опять что-то кольнуло, но, к счастью, Соня отвлекла его от пугающей догадки.

– А как мы узнаем, что все собрались? – спросила она у отца.

Мимо них из дверей подъезда все шли и шли люди. Отец проводил очередную группу взглядом и сказал:

– Мне об этом мои мальчики доложат.

– Какие мальчики?

– Это батя так «червей» называет, – пояснил Нича.

Как раз в этот момент из щели под дверью просочилась темная, похожая на дым, клубящаяся полоска.

– Ага, – кивнул отец. – Полный хард-рок. Можно потихоньку идти.

– А мы разве не объясним людям, зачем их здесь собрали? – заморгала Соня.

– Мои мальчики им все объяснили, – сказал отец. – В лучшем виде, без слов, прямо в сознание.

Нича обвел взглядом толпу людей. Их было здесь много, несколько сотен. Люди стояли отдельными кучками, некоторые и вовсе поодиночке отошли в стороны.

Он вдруг увидел знакомые лица. Сначала он узнал Катю с надписью «LOVE» на топике. Девушка была одна, без своих многочисленных копий. Вероятно, с исчезновением Виктора и без поддержки «червей» результаты их деяний существовать не могли.

Также в стороне от основной людской массы стояли Аброськина и Казик. Ольга увидела, что Нича заметил ее, и помахала рукой. Он махнул в ответ. Аброськина что-то сказала Казику и потащила его за руку к ним. Подойдя ближе, она сказала всем «здрасьте» и обратилась к Ниче:

– Слушай, кто тут у вас главный? Этот дед? – мотнула она подбородком на отца.

– Я пока еще не дед, – с явной ноткой обиды сказал отец. – Правда, надеюсь, скоро им стану.