Произнося все это, визитер заглянул через плечо Сичкина, рассматривая гостей, столпившихся возле бара и у буфета. Он выказывал признаки одновременно нетерпения и смущения.
— Но послушайте, — запротестовал Сичкин, быстро взглянув в мою сторону, — ведь сейчас глубокая ночь!
— Речь идет об анкете первостепенной важности типа А, по приказу Законодательного корпуса государства. Ведь вы — мистер Гораций Сичкин?
— Да, — ответил Сичкин, величественно скрестив руки на груди.
— Вот и отлично, — мужчина достал пакет формуляров и ручку. — Я должен записать ваше мнение об экономических перспективах следующего финансового года в связи с их влиянием на общественный доход.
— Я не стану отвечать ни на один вопрос, — упрямо возразил Сичкин.
Заранее зная, что готовится, несколько гостей подошли поближе, чтобы послушать продолжение спора. Некоторые загодя посмеивались.
Социолог-«ищейка» нахмурил брови:
— Вы обязаны ответить. Ведь вы — зарегистрированная личность, квалификация — деловой человек.
Он был чрезвычайно вежлив, поскольку речь шла об официальной миссии. Для коммерческих опросов методы были намного проще.
— Я по-прежнему отказываюсь отвечать, — заявил Сичкин. — В соответствии со статьей триста двадцать шесть Кодекса социологов…
— «Частные развлечения не могут быть прерваны для проведения опроса», — процитировал мужчина. — Но эта статья не может применяться в случае опроса, проводимого по требованию властей.
Сичкина рассмешил чрезмерный формализм посетителя; он взял его за руку и повел к бару.
— Выпейте что-нибудь. В конце концов, я, быть может, и отвечу вам.
Так как фотоэлемент двери перестал фиксировать отошедшего от нее социолога, она начала плавно закрываться. Но тут явился еще один посетитель, и дверь осталась полуоткрытой.
Вновь прибывший — лысый, изможденный субъект — обвел взглядом зал, нервно шевеля пальцами. Когда я появился прямо перед ним, он вздрогнул всем телом.
— Линч! — воскликнул я. — Где вас носило целую неделю?
Мортон Линч отвечал за внутреннюю безопасность «Реако». В последнее время он часто работал по вечерам и очень сблизился с Хэнноном Фуллером, любившим работать ночами напролет.
— Хол! — его голос звучал хрипло и приглушенно, а глаза неотрывно следили за мной. — Мне нужно с вами поговорить. Боже, мне нужно хоть с кем-нибудь поговорить!
Я проводил его в зал. За последний месяц он уже дважды исчезал — и возвращался выжатый как лимон, с блуждающим взглядом, после недели оргий с электронной мозговой стимуляцией. Последние три дня все задавались вопросом, нужно ли рассматривать его отсутствие как реакцию на смерть Фуллера или же он просто забился в очередное психотехническое заведение. При виде его мне стало ясно, что он еще не успел возвратиться из своего последнего стимуляционного «путешествия».
Я увел его на пустынную крышу-террасу.
— Как я понимаю, речь пойдет о несчастном случае с Фуллером?
— О да, — со всхлипом ответил он, плюхаясь в плетеное кресло. — Но это не было несчастным случаем.
— Его убили? Кто же…
— Никто.
— Но…
На юге, над огромным ковром симметричных огней к небесам с глухим ревом взвилась ракета, заливая город кровавым заревом.
Линч чуть было не вскочил с кресла, едва заслышав этот грохот. Я взял его за плечи, чтобы успокоить, и сказал:
— Посидите здесь немного. Я принесу вам что-нибудь выпить.
Он залпом выпил большую рюмку бурбона, которую я ему принес, и уронил ее на пол.
— Нет, — продолжил он неуверенным голосом, — Фуллера не убили.
— Но ведь он наступил на кабель высокого напряжения, — напомнил я ему. — Было уже поздно, и Фуллер, видимо, с ног валился от усталости. Вы там были?
— Нет. За три часа до этого мы долго разговаривали. Он мне рассказал… Я думал, что он совсем свихнулся. Он вовсе не собирался говорить именно со мной, но ему нужно было кому-то все выложить, все равно кому. Вы были в отпуске… И потом…
— Да?
— Он мне сказал, что умрет, потому что решил больше не держать свою тайну в секрете!
— Что?!
Но Линч, увлекшись своим рассказом, не обратил никакого внимания на мой возглас.
— Он сказал мне, что, если он исчезнет или умрет, я могу быть уверен, что это не несчастный случай.
— А что это была за тайна?
— Я не могу никому ничего рассказать, даже вам. Потому что если он говорил правду… Все эти дни я непрестанно спрашивал себя, что мне делать!
Заглушаемый до этого момента толстыми стеклянными дверями, нестройный шум приема внезапно заполнил террасу.
Читать дальше