Эдгар Берроуз - Марсианские шахматы

О-Тар сдвинул нахмуренные брови.

— Неужели все мои вожди трусы? — спросил он презрительно.

Один из тех, кто оставался в зале, встал и повернул свое хмурое лицо к О-Тару.

— Джеддак знает, — сказал он, — что в Манаторе джеддак всегда был самым храбрым из воинов. Я пойду туда, куда поведет мой джеддак. Но он не имеет права называть меня трусом, если посылает туда, куда не идет сам. Я сказал.

Когда он сел, наступила мертвая тишина.

Все поняли, что говоривший сделал вызов храбрости О-Тара, джеддака Манатора, и ждали его ответа. У всех была одна и та же мысль: О-Тар должен повести их в комнату О-Мая, иначе он проявит трусость, а на троне Манатора не должен сидеть трус.

Но О-Тар колебался, он смотрел в лица тех, кто окружал его в пиршественном зале — но на лицах безжалостных воинов видел лишь угрюмые усмешки. Ни следа снисходительности не было на этих лицах. Но друг его глаза удивленно остановились на маленькой двери в одной из стен зала. Выражение облегчения появилось у него на лице.

— Смотрите! — воскликнул он. — Смотрите, кто пришел!

Гохан, спрятавшись между занавесами и стеной, видел паническое бегство преследователей. Угрюмая усмешка появилась на его губах, когда он смотрел на безумную драку, видел, как воины отбросили свои мечи и боролись друг с другом за возможность первыми выйти из этой комнаты ужаса. Когда они все исчезли, он с улыбкой повернулся к Таре. Но его улыбка тотчас же исчезла — рядом с ним никого не было!

— Тара! — громко позвал он. Опасности, что преследователи вернуться, больше не было. Но ответа не последовало, только откуда-то издалека донесся слабый звук кашляющего смеха. Быстро осмотрев все пространство за занавесами, он обнаружил несколько дверей, одна из которых была приоткрыта. Через эту комнату он проник в соседнюю, ярко освещенную в этот момент прямыми лучами Турии, совершающей свой стремительный бег по небу. Здесь он увидел следы сандалий на пыльном полу. Они проходили здесь — Тара и то существо, которое ее похитило.

Но кто это мог быть? Гохан, человек высокой культуры и разума, не был суеверным. Как и большинство народов Барсума, он склонялся, более или менее по привычке, к разновидности восторженного преклонения перед предками, но это была скорее легендарная память об их добродетелях и героических подвигах. Он не ожидал никакого материального проявления их существования после смерти. Он вообще не верил в материализацию духов.

Если есть какая-то жизнь помимо нашей, то он ничего не знал об этом. Он знал, что наука обнаружила материальные причины тех, казавшихся сверхчеловеческими феноменов, которые легли в основу древних религий и суеверий. Тем не менее он не мог себе представить, какая сила похитила Тару так внезапно и незаметно из комнаты, в которой человек не появлялся почти пять тысяч лет.

В темноте он не мог разглядеть, были ли здесь иные следы, кроме сандалий Тары, но было заметно, что пыль тронута чем-то. А когда следы привели его в темный коридор, он потерял их окончательно. Покои О-Мая, через которые он спешил, представляли собой настоящий лабиринт переходов, коридоров и комнат.

Здесь был древний бассейн — несомненно, купальня самого джеддака, — затем он прошел мимо комнаты, где на столе стояла еда, поставленная пять тысяч лет назад, — возможно, нетронутый завтрак О-Мая. Его глазам предстали украшения из драгоценных камней и металлов, удивившие даже джеда Гатола, чьи доспехи разукрашены камнями и платиной и чьи богатства не имели себе равных на Барсуме.

Наконец помещения О-Мая кончились небольшим кабинетом, в полу которого был люк. В нем виднелась спиральная лестница, ведущая прямо вниз, в непроглядную темноту. Пыль у входа в кабинет была недавно тронута, и это заставило Гохана продолжать здесь поиски Тары. Поэтому без колебаний он начал спускаться вниз в абсолютную темноту. Осторожно ощупывая следующую ступеньку, он спускался медленно, ибо был барсумцем и знал, какие ловушки могут подстерегать его в этой темной и заброшенной части дворца джеддака.

Он опустился уже, по его представлениям, на три этажа, как вдруг услышал приближение снизу какого-то шарканья и скрежета. Он приостановился. Кем бы ни было это существо, оно приближалось и скоро должно было быть рядом. Гохан положил руку на рукоять меча и медленно вытащил его из ножен, чтобы ни малейшим шумом не выдать своего присутствия. Он хотел, чтобы в темноте был бы хоть малейший проблеск света. Если бы он мог разглядеть очертания приближающегося существа, у него было бы гораздо больше шансов на победу при встрече. Но он ничего не видел. Больше того, в полной темноте он задел концом ножен каменную стену, тишина узкого прохода усилила получившийся при этом звук.