Эдгар Берроуз - Марсианские шахматы

Одной рукой он обхватил девушку за плечи и привлек к себе ее податливое тело.

— Пусть первый предок простит мою слабость! — воскликнула она и, обхватив руками его шею, прижалась к его губам. Надолго застыли они так в первом поцелуе, а затем она мягко отстранила его.

— Я люблю тебя, Туран, — полурыдала она. — Я так тебя люблю! Единственное мое оправдание в том, что теперь я знаю: я никогда не любила Джор Кантоса. И если ты действительно любишь меня, Туран, как говоришь, ты защитишь меня от большего бесчестья, ведь я как глина в твоих руках.

Он вновь прижал ее к себе, затем внезапно отстранил и принялся шагать взад и вперед по комнате, как бы пытаясь подчинить непокорное желание, поднимающееся из глубины его души… Как торжественный гимн звучали у него в мозгу и сердце ее слова: «Я люблю тебя, Туран! Я так люблю тебя!» И это произошло так внезапно. Он думал, что она испытывает к нему лишь благодарность за верность, и вот все преграды рухнули, она больше не принцесса, наоборот… Но тут его размышления были прерваны звуками, донесшимися из-за запертой двери. Не производя ни малейшего шума, он подошел к ней и прислушался — откуда-то издалека доносился лязг металла — несомненный признак приближения вооруженных людей.

Несколько мгновений Гохан внимательно прислушивался, прижавшись к двери, пока у него не осталось никаких сомнений в том, что в эту часть дворца могут прийти лишь с единственной целью — в поисках Тары и его самого. Это заставило его искать немедленный выход. В комнате, где они находились, было еще несколько дверей, и их следовало проверить в поисках более безопасного убежища. Подойдя к Таре, он рассказал ей о своих подозрениях и повел к одной из дверей, которая оказалась незапертой. За ней была полуосвещенная комната, на пороге которой они остановились в замешательстве и быстро отступили назад: четыре воина, сидевших вокруг доски джэтана.

То, что их приход остался незамеченным, Гохан объяснил увлеченностью этих четырех игрой. Осторожно прикрыв дверь, беглецы молча двинулись к следующей, но она была закрыта. Оставалась еще одна дверь, и они быстро направились к ней, так как отряд приближался к их убежищу. Но, к их досаде, и эта дверь оказалась запертой.

Они оказались теперь в сложном положении: если воины знали, где они скрываются, то беглецы погибли. Вновь Гохан повел Тару к двери, за которой сидели игроки в джэтан. Выхватив меч, он ждал, прислушиваясь. Звуки шагов доносились теперь отчетливо, отряд приближался и скоро будет здесь. За дверью всего четыре воина, к тому же не ожидающих нападения.

Оставался только один выход, и Гохан распахнул дверь в соседнюю комнату, держа Тару за руку. Четверо игроков по-прежнему не замечали их присутствия. Один из них сделал или собирался сделать ход, так как его пальцы застыли над фигурой, стоящей на доске. Остальные трое ждали хода. Еще мгновение Гохан смотрел на игроков, сидевших в забытых и запрещенных покоях дворца, потом слабая улыбка понимания тронула его черты.

— Идем! — сказал он Таре. — Их нечего бояться. Они сидят здесь более пяти тысячелетий. Это работа какого-то древнего таксидермиста.

Подойдя ближе, они увидели, что эти фигуры покрыты толстым слоем пыли, но кожа их так хорошо сохранилась, как и на недавно приготовленных И-Госом чучелах… Потом они услышали, как отворилась дверь в комнату, которую они только что оставили, и поняли, что преследователи близко. В противоположной стороне была дверь, ведущая в коридор, который оканчивался другой комнатой. В центре располагался богато украшенный спальный помост. Помещение, подобно всем остальным, было слабо освещено, время притушило свет радиевых ламп и покрыло их пылью. Можно было разглядеть множество богатых одежд, украшений. Они заметили нечто похожее на фигуру человека, лежавшую наполовину на полу, в наполовину — на постели. Другого входа, кроме того, которым они вошли, не было видно, хотя они понимали, что под занавесами могут скрываться другие двери.

Гохан, чье любопытство было возбуждено легендами, окружавшими эту часть дворца, подошел к помосту, чтобы осмотреть фигуру, очевидно упавшую с него. Он увидел сморщенный, ссохшийся труп мужчины, лежавшего на спине с вытянутыми и широко расставленными пальцами. Одна нога у него была подогнута, а вторая запуталась в мехах и шелках постели. После пяти тысячелетий его высохшее лицо и безглазые орбиты выражали такой ужас, что Гохан понял, — что перед ним тело короля О-Мая.