Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

— Спасибо за предложение, Николай Алексеевич. Значит, вы допрашиваете под давлением бывшего лагерника, а я, член Комитета бывших жертв и узников Империи, вам помогаю. Интересно.

— Да, — кивнул Спиноза. — Пикантная ситуация, что и говорить.

— Пожалуйста, — улыбнулся Золотарёв. — Я не настаиваю, Игорь Александрович.

Гольцев задумчиво оглядел Золотарёва и улыбнулся.

— Ты чего, Саша? Думаешь, сорвётся?

— Обязательно сорвётся, — спокойно сказал Гольцев. — Твоя беда, Коля, что ты заводишься и прёшь напролом, уже не думая, нужно ли туда переть. Условия меняются, а ты маршрут не корректируешь. Водится это за тобой. Может, ты и найдёшь индейца. Сложно, но возможно. Но на допросе он тебе ничего не даст. Я же его видел. И говорил с ним.

— Ты с ним у костра болтал, Саша, за чаем, ведь так? Ты сам рассказывал. Там отмолчаться, увести разговор — не проблема. А в кабинете при соответствующем антураже…

— Лагерник ничего тебе не скажет, Коля, — вклинился Новиков. — Я с ним уже пытался и шуткой, и нажимом. Да, Юра, это лагерник, что бы ты ни говорил, ну, в крайнем случае, парень с большим тюремным стажем, — Старцев кивнул. — Его никаким допросным антуражем не удивить и не испугать, игры в "доброго" и "злого" тоже не прокатят. И не светловолосый он, а седой наполовину. Так, Гена?

— Так, — согласился Старцев.

— В двадцать лет и седой, — задумчиво сказал Бурлаков.

— Игорь Александрович, в лагерь попадали отнюдь не только и не столько противники Империи и рабства, — Золотарёв с аппетитом вгрызался в бутерброд. — Но и такие отъявленные уголовники… так что не жалейте этого парня раньше времени.

Бурлаков кивнул.

— Да, возможно.

Разговор угасал, рассыпался. Не о чём говорить. К Бредли и Трейси не подобраться, а парней… ищи-свищи этих пастухов.

Когда уже все вставали и прощались, Старцев подошёл к Бурлакову.

— Игорь Александрович, на минутку. Или… вам куда сейчас? Я подвезу вас.

Бурлаков, помедлив, кивнул. И Золотарев в общей сумятице не заметил или сделал вид, что не заметил, как они ушли вместе.

Мелкие частые дожди заливали Джексонвилль. Всё стало мокрым и сырым. Женя перевесила в шкафу одежду, убрав подальше летние вещи. Октябрь. На будущий год Алисе надо будет идти в школу. Как быстро время прошло.

Женя шла и улыбалась. Ну и пусть дождь. Новые тёплые сапожки поверх туфель оказались и в самом деле очень удачны. Мама такие называла ботиками. Нет, очень удачная покупка. И Алисе она купила на зиму такие же. А раз они собираются переезжать… Она не додумала.

— Вы разрешите вас проводить, Джен?

Она вздрогнула и выглянула из-под зонтика.

— Ох, как вы напугали меня, Рассел.

— Прошу прощения. Так как насчёт разрешения?

Женя пожала плечами. Она вышла из их конторы одна и была уверена, что уж на сегодня от всех отвязалась, и вот…

— Как хотите, Рассел.

— А я хочу, — улыбнулся он.

Они шли по мокрым пустынным из-за дождя и позднего времени улицам.

— Вы знаете, Джен, я завидую вам.

— Мне? — искренне удивилась Женя. — На что?

— У вас, как бы вам сказать, Джен, есть своё место в этой жизни. Вы на своём месте. А я… — он комично развёл руками.

— Да, — кивнула Женя. — Меня моя жизнь в принципе устраивает.

— Вот потому я и завидую вам. Вы счастливица, Джен. Вам всё даётся легко.

Женя с трудом удержалась. Это ей-то легко?! Это сейчас, благодаря Эркину, а раньше? Когда она была одна, с ребёнком на руках, без денег, без… да без всего!

— А разве вам плохо, Рассел?

— Нет-нет, Джен, я не собираюсь взывать к вашей жалости. Смотрите, дождь кончился.

Женя выставила из-под зонтика руку — сегодня она была без покупок, только с маленькой сумочкой на плече — и улыбнулась.

— Да, действительно.

Она остановилась и закрыла зонтик, мысленно вздохнув: теперь-то непрошенный кавалер точно не отвяжется.

— Дождя нет, так что можно не спешить, — Рассел словно услышал её невысказанное. — Вы не одиноки, Джен. Это уже счастье.

— Одиночество зависит от человека, — сердито ответила Женя. — Что вам мешает, Рассел, жениться, иметь семью?

— Мешает, — кивнул он. — Я неуверен в завтрашнем дне, Джен. Я могу рисковать собой, но не другими людьми, близкими людьми. Ваши родители живы, Джен?

— Нет, — насторожилась Женя.

— И у вас никого, кроме… вашей малышки?

Женя промолчала. Заминка посреди фразы ей не понравилась.

— Не надо дуться, Джен. Я не предлагаю вам ничего, кроме дружбы. Поверьте. Я не Хьюго. Кстати, вы знаете, он уехал на Русскую Территорию.