Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

— И за огольцом пригляжу, — услышал Фредди, входя в кухню.

Увидев его, Мамми расплылась в улыбке.

— Доброго вам утречка, масса Фредди. Кофе готовое уже.

— Спасибо, Мамми, не надо.

— Я скоренько, масса, — заторопился Ларри.

Он был уже в куртке, на полу рядом лежал маленький вещевой мешок.

— Пей спокойно, — отмахнулся Фредди. — Мы дней через десять будем, Мамми. Всё по-прежнему пускай идёт. А огород дочистите. Ботву сожгите и золу разбросайте и перекопайте.

— А и ясненько, масса, — закивала Мамми. — Сэмми с Ролом и сделают. Да и мальцы помогут. А, масса Фредди, может, ещё варенья наварить? И этого… Стеф говорил… кон-ти-фю-ру, — с трудом выговорила она по слогам.

— Вари, — кивнул Фредди. — Раз Стеф знает, как это делается.

Ларри допил кофе, взял завёрнутые в тряпку сэндвичи, засунул в свой тощий мешок и встал.

— Я готовый, масса.

— Тогда пошли, — встал и Фредди.

Как Фредди и рассчитывал, Джонатан уже сидел в кабине, но не за рулём, а на соседнем сиденье. Ларри кинул свой мешок в кузов, взялся руками за борт, но тут из неразличимо тёмных кустов вывернулось что-то маленькое, молча налетело на Ларри и повисло на нём. Фредди подсветил фонариком. Точно, мальчишка Ларри. Марк. Вцепившись обеими ручонками в куртку Ларри, он молча вжимался в неё всем телом. Ларри беспомощно поглядел на Фредди, прижимая к себе сына. На секунду растерялся и Фредди. Но к ним уже бежала Мамми.

— Ты как же это выскочил? Ну, на минуточку зашла поглядеть, а он за спиной…

Она ловко оторвала мальчишку от Ларри, прижала к себе.

— Я вернусь, — тихо сказал Ларри. — Мамми, ты вымой у меня всё горячей водой, выстирай там, пусть он у меня ночует.

— Вывари с едким, — сказал Фредди.

— А и поняла, масса, конечно, — закивала Мамми.

Ларри полез в кузов. Фредди сел за руль, и, уже отъезжая, они услышали отчаянный детский плач:

— Да-а, папку на Пустырь! Я опять один!

И гневное Мамми:

— Вот я тебя за такое! Нету Пустыря! По делу папку послали!

Фредди направил зеркальце на кузов. Сообразит Ларри лечь и одеялом накрыться? Сообразил. Ну, можно и скорость теперь прибавить.

Джонатан откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Фредди кивнул. Пусть поспит. В ленч поменяемся. Эти два дня были бурными.

С образованием семей все устоявшиеся порядки полетели кувырком. Уже на ужине мелюзга сидела не на одном конце стола с общей миской, а между новыми родителями и ели каждый из своей. В тот же день разгорелась грандиозная драка из-за того, чей отец сильнее, прекращённая мудрым решением Стефа выпороть всех, чтоб никому обидно не было. Что он немедленно и проделал своим поясом. Стеф вообще стал главным авторитетом по вопросам семейной жизни и семейного воспитания. Джонатан привёз из города шерифа и фотографа. Взрослых сфотографировали для удостоверений за счёт мэрии, а потом всех желающих для семейных альбомов уже за свои деньги. Джонатан выдал необходимые суммы в счёт зарплаты, и началось… Малышню срочно умывали и расчёсывали. И если с умыванием они ещё были знакомы, хотя и не одобряли, то расчёсывание вызвало у них такое возмущение, что шериф удрал в кабинет Джонатана и пришёл в себя только к концу бутылки бренди. А потом долго благодарил за доставленное удовольствие, дескать, такого цирка он, сколько жил, не видел. Фотограф смеяться не мог: на работе всё-таки — и его потом пришлось отпаивать виски. Шериф, отхохотавшись, очень серьёзно прошлёпал печати и торжественно вручил удостоверения, метрики и свидетельства о браке. И следующий день тоже толком никто не работал: обсуждали документы и фотографии. Ну, да ладно. Но ты смотри, как они все сразу… родителями стали. И малышня. Будто и впрямь всю жизнь так и было. Даже чудн о.

— Тебя подменить?

— Выспался? — усмехнулся Фредди. — Отдохни пока. Слушай, Джонни, а раньше, до… в Империю, цветные к детям так же относились?

Джонатан с интересом посмотрел на него.

— Охота тебе это ворошить?

— Мне охота понять. Я знаю Эркина. И когда мне рассказывают, какая это бесчувственная тупая скотина и что за пять лет он ни разу не улыбнулся, за что и был прозван Угрюмым, то мне всё понятно. И про рассказчика тоже. Эркину дали в отцы старика-негра. Он и сейчас помнит это как обиду и издевательство. А эти… суки надзирательские треплют, что верили сразу и уже всерьёз считали таких… данных в дети своей кровью. Так это Эркин… такой особенный, или они врут?

Джонатан пожал плечами.

— Мне такое приходилось делать несколько раз. Инициатива была, сам понимаешь, не моя. Но что верили? Кто не верил, тот виду не подавал. Понимаешь, я тоже не ждал от наших… такой эйфории. Тоска по семье… Видимо, так. А раньше… Я мало обращал на это внимания. И вообще старался об этом не думать. Вообще о рабстве, о питомниках, торгах… Надо было принимать как должное или идти в лагерь. По политической статье.