Айзек Азимов - Новые Миры Айзека Азимова. Том 5

«Учтите, пожалуйста, — написал я, — что концовка в виде вопроса без ответа не случайна. Она играет важную роль. Каждый читатель должен будет задуматься над смыслом вопроса — и ответа, который он дал бы на него сам».

Редакция «Таймс» попросила внести какие-то мелкие изменения и поправки, но, должен с радостью отметить, на мою концовку не покусилась даже намеком.

Кстати сказать, в оригинале рассказ назывался «Математические игры», и я подумывал о том, чтобы восстановить это название в сборнике. Но в названии «Жизнь и времена Мультивака» есть определенный размах. К тому же очень многие читатели прочли рассказ в тот же день, когда он появился в журнале. В течение нескольких недель ко мне приходили люди, желающие поделиться впечатлениями; ни одно из моих произведений не вызывало такого наплыва посетителей. Я не хочу вводить их в заблуждение: они могут подумать, будто я изменил название специально для тою, чтобы они купили этот сборник с якобы новым рассказом. Поэтому я оставил «Жизнь и времена Мультивака».

Среди тех, кто прочел мой рассказ [3] «Жизнь и времена Мультивака» (Примеч. пер.). в «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин», был и Уильям Левинсон, редактор журнала «Физишенс Уорлд». В том же номере «Таймс» была помещена статья под заглавием «Присвоение приоритетов». Речь в ней шла о специфическом выборе: кого спасать, а кому дать погибнуть, когда обстоятельства не позволяют спасти всех. Такой выбор медикам порою приходится делать в экстремальных ситуациях, и, если их возможности ограничены, они спасают тех, у кого больше шансов выжить. Не исключено, что в наши дни подобную сортировку могут провести и на мировом уровне под тем предлогом, что некоторые государства и регионы спасти невозможно, а стало быть, нечего и пытаться.

Левинсону пришло в голову пропустить эту идею через призму научной фантастики, и, поскольку в содержании журнала маячила моя фамилия, он связался со мной. Идея меня поразила, и я сразу дал согласие. Девятнадцатого января 1975 года я засел за рассказ. Левинсону «Отсев» понравился, и он обещал опубликовать его в июньском номере за 1975 год. Но за номер до тою журнал неожиданно прекратил свое существование.

Опечаленный и смущенный, Левинсон вернул мне рассказ, но в этом, естественно, не было ею вины, и я написал ему ободряющее послание. В конце концов, за рассказ мне заплатили, к тому же я надеялся, что сумею ею куда-нибудь пристроить.

Бен Бова взял его не раздумывая, и рассказ был напечатан в 1976 году в февральском номере журнала «Аналог».

Пять лет возводилась стена секретности вокруг работ доктора Эрона Родмана, становясь год от года все крепче, пока не сомкнулась в кольцо.

«Это для вашей же собственной защиты», — объясняли ему. «В грязных руках негодяев…» — предупреждали его. В чистых руках (его собственных, например, как с горечью думал порой доктор Родман) открытие несомненно представляло собой величайший вклад в борьбу за здоровье человечества со времен Пастеровской вирусной теории и величайший ключ к пониманию механизма жизни со времен ее возникновения.

Но вскоре после речи, произнесенной Родманом в Нью-Йоркской академии медицины по случаю его пятидесятилетнего юбилея, в первый день двадцать первого века (что-то было в этом совпадении!), доктору наложили на уста печать и разрешили общаться лишь с избранными официальными лицами. Печататься, естественно, тоже запретили.

Правда, правительство не переставало о нем заботиться. Денег давали сколько хочешь, лабораторию оборудовали компьютерами и предоставили их в полное распоряжение ученого. Работа продвигалась быстрыми темпами. К Родману то и дело наведывались за разъяснениями правительственные чиновники.

«Доктор Родман! Как может вирус, передающийся из клетки в клетку внутри организма, оставаться в то же время не заразным для других организмов?» — спрашивали они.

Родман устало повторял вновь и вновь, что он не знает всех ответов. Он не любил слово «вирус». «Это не вирус, — говорил он, — потому что в нем нет молекулы нуклеиновой кислоты. Это совсем другая штука — липопротеин».

Было легче, когда вопросы задавали не медики. Тогда он мог попытаться объяснить в общих чертах, не вдаваясь в бесконечные подробности, в которых можно было увязнуть навек.

«Каждая живая клетка и каждая часть внутри клетки окружены мембранами. Деятельность клетки зависит от того, какие молекулы могут проникать через мембрану в обоих направлениях и с какой скоростью. Ничтожное изменение мембраны влечет за собой значительное изменение природы потока, а следовательно, и химического состава клетки, и ее жизнедеятельности.